— Тринадцать дней.
Он стоял и потел, как негр в трюме.
— Я хочу, Ломан, чтобы ты знал: эта работенка мне не внушала доверия с самого начала, тем более что свалилась как снег на голову, но я ввязался в нее и не собираюсь идти на попятную. Я понимаю, что случилось. Я потерял противника, он где-то закопался и теперь ничто не может остановить готовящееся покушение. Жизнь Важной Персоны оказалась в настоящей опасности. Не думай, что для меня это просто слова.
Я слишком устал.
Может быть, моя фразеология была не безупречна, но он уловил интонацию и поэтому только глубоко вздохнул и кивнул.
— Не сомневаюсь, что ты отдаешь себе полный отчет в тяжести сложившегося положения.
Мудак несчастный. Мне впервые стало его жалко. «Бабочка» и та сползла на бок. Должно быть, проклинает себя за то, что втянул в это дело Бюро, что выбрал меня бегать по его поручениям. Но поезд ушел, Ломан. Поздно, ничего не сделаешь.
Я отвернулся и через открытое окно посмотрел вниз. Кроме моего, ни одного открытого окна в отеле не было. Воздух, как вата, клочками лип к коже, улица внизу текла, как густая золотистая река: бампер к бамперу. Горящие цветные фонарики цеплялись за тени деревьев в парке напротив, из огороженных номеров в саду долетала пульсирующая западная музыка, люди танцевали, танцующие то появлялись в кругах света, то исчезали под черной листвой. Спать никто и не думал.
— Как идут дела в шестом номере? — спросил я.
— Все работают. Каждый занят своим делом. — В другой ситуации его педантичный ответ прозвучал бы убедительно, сейчас же он вызвал у меня ассоциацию с телеграфной лентой, которой все равно, что там на ней отстукивают. — Посол лично ведет совещания, когда позволяет время. В Лондон и из Лондона постоянно летят телеграммы, но в основном обсуждаются обстановка и безопасность Визита в целом.
— Знают ли в «Форин-Офисе»,[7] чем мы тут занимаемся?
— Не могу сказать. Я, конечно, думаю, что полагается, отправляю регулярные донесения, а Центр уж пусть решает, докладывать министру или нет. Первая закрытая пресс-конференция состоялась вчера…
— О Боже, — сказал я.
— Я понимаю, этим нарушаются условия, но они и впрямь оказывают неплохое содействие. Все, естественно, мы им сообщать не обязаны… о нас им не сообщалось ничего. Не люблю, когда в такое время устраивают пресс-конференции, вообще их не люблю, но ведь надо же показать, что мы не…
— Не дрожим от испуга.
— Что не беспокоимся, да.
Я зачарованно смотрел на плывущие внизу огни, нестройный гул моих нервов стихал под наползающим сонным оцепенением, музыка из тенистого сада обволакивала и убаюкивала душу. Пожалуй, пора кончать.
