Зотта выступал в этом главной фигурой. Пангсапа не мог его не знать. Это был его бизнес.
— Зотта сейчас в Ресифи, — сказал он, — забудь про него. — Он неожиданно встал, и сделал это без всяких видимых усилий, не вынимая рук из складок длинного черного балахона.
— Винцент?
— В афинской тюрьме. Его ребята, конечно, уже работают и вскоре освободят его, но в три недели им не уложиться. Плохо организованы.
— Сорби?
Показались руки Пангсапы, неожиданно белые на фоне черного одеяния.
— А кто-нибудь когда-либо знал точно, где находится Сорби?
— Куо? Хидео? Грек?
— Дай мне немного времени, и я сам с тобой свяжусь. Я понимаю, эта информация имеет для тебя большую ценность.
— Зависит от обстоятельств. Посмотрим. — Лондон в таких вопросах всегда занимает очень четкую позицию: если отправился за покупками — торгуйся, где можно.
— Договориться никогда не поздно, — Пангсапа пожал плечами. — Где я тебя найду?
— Отель «Пакчонг».
Когда мы шли к выходу, я заметил, что вода в аквариуме опять стала чистой — сработали фильтры, — и окрашенный во все цвета радуги шестидюймовый убийца остался после недавнего боя в гордом одиночестве. Еще один профессионал.
Прошло два дня, и я приготовился доложить Ломану, что от задания отказываюсь. Не мой профиль. Пусть этим занимается Безопасность. Город кишел их людьми. Любой из них мог справиться с этим делом гораздо лучше меня, они знали, по какому сценарию проходят подобные вещи, и они были специально на них натасканы.
К Пангсапе я пошел потому, что в один прекрасный день я мог оказаться в Бангкоке на настоящем задании и тогда бы он мне, конечно, понадобился. В том, что я спрашивал его о схемах передвижения профессионалов, не было ничего страшного или лишнего, потому что мне всегда лучше знать, где такие люди находятся. Но если верность и надежность его источников соответствовала оценкам Ломана, то он бы уже вышел на меня в любом случае. Хоты бы только для того, чтобы сообщить, где кто находится. Уж он-то знал, что задержись он чуть-чуть, пусть информация и отрицательная, как из Лондона тотчас же донесется нетерпеливое покашливание. То есть, по всей видимости, никакой информации он не собрал.
Ничего не вышло. Дело не вырисовывалось. Не имея практически никакого официального прикрытия, никакой легенды или чего-то в этом роде, я бесцельно слонялся по городу. Сколько я ни проверял, нет ли за мной хвоста, ничего не обнаруживал. Чем я занимался, куда ходил — никому не было никакого дела.
