Эмбрион, помещенный в ее организм, развивался. Моник улетела во Францию, где долгое время не показывалась на людях, скрывая свою беременность. Зная о нездоровье Моник, этому никто не удивлялся, и конспирация вполне удалась. За неделю до срока окончания лечения Моник снова оказалась в знакомой клинике. Опять неделя обследований и анализов, снова операционный стол – и вот оно, долгожданное излечение!
Смертельная болезнь была побеждена.
Разумеется, Моник спросила о судьбе зародыша.
– Вы же понимаете, что ни о каком ребенке речь не идет, – ответил профессор, спокойно глядя на пациентку, в волнении комкающую изящный шелковый платок. – Этот эмбрион, взявший на себя болезнь, выполняет сугубо служебные функции. Когда операция началась, он давно был мертв. Никто не мог бы выжить с таким набором пороков. Забудьте о нем и наслаждайтесь жизнью! Теперь у вас есть будущее, будут и дети.
Моник поспешила согласиться с профессором и его ассистенткой, пожалела нерожденного младенца, которого вынашивала долгое время, и улетела домой с искренним намерением забыть прошедшее как страшный сон.
После такого странного «лечения» у Моник действительно началась новая жизнь. Официальные медицинские исследования полностью подтвердили совершившееся чудо: никаких следов рака! Моник блистала в свете, посещала приемы, рауты и вела легкую жизнь типичной представительницы бомонда.
Вроде бы все шло хорошо, но муж все чаще и чаще заговаривал о наследнике. И вот тут Моник была еще не готова сказать «да». Она понимала, что Фаррух выложил огромные деньги за ее лечение, но каждый раз, вспоминая стерильные стены операционной, женщина содрогалась. Поэтому она всячески оттягивала зачатие, объясняя это тем, что еще психологически не пришла в себя после долгой болезни и лечения. Фаррух согласился, что наследник должен родиться и вырасти здоровым, обнял жену и нежно попросил ее не затягивать решение этого деликатного вопроса. Как-никак, он уже не мальчик, так что… Благодарная Моник согласно кивала.
А потом пришли сны. Моник кружилась по комнате, слушала детский лепет, который сначала плавно переходил в хныканье, а потом и в истошный крик. Испуганная Моник подбегала к детской кроватке, отдергивала покрывало и видела… Она никогда не могла вспомнить, что же там видела.
Почему-то Моник считала, что в этой кроватке лежит ее ребенок, своей смертью подаривший ей новую жизнь. Но как он выглядит, Моник не знала. Она всегда просыпалась на одном и том же моменте, некоторое время лежала с открытыми глазами, а потом засыпала уже без сновидений.
