Видит Соня, что не поднять ей рук к голове, и догадалась спустить голову к рукам; нагнула шею: шея сгибается и разгибается точно змеиная. Этому открытию она очень обрадовалась, и плавными, извилистыми движениями стала нырять сквозь веток - тут она поняла, что попала в самыя макушки деревьев, подле которых она сперва стояла, когда была маленькая.
Вдруг зашипело что-то около нея, и снльно ударило крыльями прямо ей в лицо.
„У-у, змея!” - закричал голубь изо всей мочи.
„Нет, не змея!”
„Змея, змея, змея!" завопила голубка, но уже тише, и тут же жалобно застонала: „и где я нн пробовала, все от них не уйдешь!”
„И о чем ты стонешь, нс пойму?” - сказала Соня.
„И где я ни пробовала”, не внимая ей, продолжала голубка стонать, „и в дуплах-то, и на берегу речки, и в плетнях, нет—нигде не упасешься от этих проклятых змей!”
Слушает Соня, но в толк не возмет, на что голубка жалуется; решилась молчать.
„И так мне хлопот донольно высиживать яйца - продолжает голубка, - а тут еще сторожи денно и нощно, не заползла бы змея! ведь три недели, шутка сказать, я глаз не смыкала!"
„Очень жалею, что вас обезпокоила", говорит Соня, догадавшись, наконец, в чем дело.
,,И только я устроилась на самой макушке самаго высокаго дерева", вопит голубка, „и только я думала,что упаслась от этих злодеек, так нет же, откуда ни возьмись, с неба норовила вильнуть на меня! У—у, змея подколодная!"
„Говорят тебе, я не змея! Какая я змея, я…”
„Кто-жь ты такая? говори", стонет голубка.„ Да ты смотри, не вздумай меня дурачить—наразскажешь, пожалуй"
„Я.... я... маленькая девочка", обявила Соня не совсем твердым голосом.
„Ну, этому трудно поверить", с величайшим презрением заметила голубка. „Много я видала девочек на своем веку, а с такой длинной шеей от роду не доводилось видеть. Нет, ты не девочка, не может этого быть. Какая ты девочка? ты змея! Ты, поди, еще скажешь, что яиц никогда не едала?"
„Яйца я, конечно, едала", призналась Соня. (Она была девочка очень правдивая). „Так что-жь из этого! Будто девочкам нельзя есть яиц, потому что змеи едят!"
„Что-то не верится. А если так, значит девочка и змея одного поля ягодки — вот что!"
Соня растерялась, не знает, что отвечать на эти слова. ІІока она, молча, собиралась с мыслями, голубка опять за свое:
„Я ведь знаю, зачем ты тут слоняешся,—к моим яйцам пробираешься! И выходит по моему: что девочка, что змея—одно и то же.
„А по моему, вовсе не выходит на одно”, с сердцем выговорила Соия. „Пе-вое, вы ошибаетесь, если воображаете, что я пробираюсь к вашим яйцам; второе, еели бы и пробиралась, то, конечно, не стала бы их есть: я не ем, от роду не едала и ие стану есть голубиных яиц, особенно сырых!”
