Поздно было об этом жалеть: Соня все ростет да ростет; спустилась на колени—мало, тесно становится; свернулась, съежилась: одним локтем уперлась в дверь, другую руку занесла на голову,—все мало: ростет, да ростет. Что делать? оставалось одно, последнее средство: одну руку высунуть в окошко, одну ногу просунуть в трубу.
Просунула и думает Соня: „кончено, теперь уж ничего не поделаешь. Что-то со мною будет!;''
Тут Соня, к радости своей, заметила, что больше не ростет. И то хорошо, но как бы то ни было, положение ея было крайне неприятное и неловкое. Каким образом избавиться от него, ума не приложишь! Соня приуныла. Долго ли, нет ли лежала Соня, только вдруг слышит она издали чей-то голос, прислушивается: „Матрена Иванова, а Матрена Ивановна, куда вы пропали? что не несете перчатки?” - затем, топы, топы, взбирается кто-то по ступенькам на лестницу.
Как заслышала Соня голос да шаги кролика, вся затряслась, даже весь дом покачнулся. Н чего она, глупенькая, испугалась! чуть не забыла, что при ея росте не страшен ей ни кролик, ни всякий другой зверь.
Подошел кролик к двери, хочет отпереть—не подается: дверь отпирается внутрь, а Соня локтем приперла ее. Не сладил кролик, отошел и слышит Соня: „ну, говорит, влезу в окно."
„Как же, непременно, попробуй-ка," подсмеялась Соня. Заслыша кролика под окном, она вдруг как растопырит пальцы.... (Руку-то одну она ведь высунула в окно. ) Слышит, писк, хлоп! задребезжали стекла где-то внизу, будто провалился кто в рамы парника. Затем яростный крик кролика: „Петька, Петька, где ты бездельник?" Отвечает ему чей-то незнакомый голос, словно петуший: „здесь я, в навозной куче, спаржу рою вашей милости."-
„Роет спаржу!" - с сердцем кричит кролик. „Иди сейчас, вытащи меня отсюда!” И опять хруст, лязг побитых стекол.
„Гляди-ка Петька, что это там торчит в окне?"
„Никак рука, ваша милость.”
„Рука, хохлатый тетерев! когда-жь бывают такия руки! эта ручища, не видишь, что ли, загородила все окно!”
„Загородила-то, загородила, а все-жь это рука, ваша милость!”
„Ну, пусть, ручища, только ей там не зачем быть, и ты у меня сейчас пойди, чтоб не было ея!”
Молчание. Изредка только, слышит Соня, перешептываются под окном.
„Воля ваша, сударь, не пойду: больно страшно.” -„Трусишка, смеешьты ослушиваться! делай, что тебе приказывают, не то!..." Тут Соня опять растопырила пальцы.
На этот раз запищали в оба голоса, потом хлоп, хлоп! и опять задребезжали стекла.
„Сколько же у них там должно быть парников!" подумала Соня. „Что-то они теперь станут делать! Хоть бы догадались вытащить меня в окно; сил моих нет скорчившись лежать."
