Как ни напрягал зрение легионер, так и не мог разобрать, все ли из этих людей чернокожие, но он мог и не утомлять глазные яблочки, морпехи предусмотрительно вымазали лица и руки черной маскирующий краской. А чего еще красить, остальное под одеждой!
У Бертолета оказался неожиданно большой запас косметического гуталина, что повлекло шутки на тему, что он решил перекраситься в местного и найти себе здесь жену.
Балахоны белые, руки-ноги – черные, все как положено. На головах тюрбаны и бейсболки, местные подогнали.
Араб, стремящийся к французскому гражданству через пот и службу, колебался. Два его напарника спокойно спали, а он должен был их разбудить, чтобы они прикрыли его. Но не ради же такого плевого дела, потом задолбают вспоминать и насмехаться, как он обделался от вида семерых горемык.
Рядовой, оставив свою позицию, спустился со склона вниз к бредущей цепочке. Когда Голицын увидел спускающегося к ним солдата, то приказал не прекращать движения. Джибутийцы было застопорились, но Поручик легонько подтолкнул остановившегося перед ним, и те покорно пошли дальше. Нечего пялиться в сторону солдата. Да и темень. Не зная дороги, можно на ровном месте голову себе свернуть. Надо – подойдет.
– Действовать по ситуации, – предупредил Голицын. – Главную роль исполняет старший мичман Диденко.
– Есть.
Движущийся объект, спасибо луне и ясному небу, был достаточно хорошо виден. Француз подошел ближе к бредущей группе и жестом остановил водоносов. Диденко, как бы испугавшись, бросил бидоны на землю и заохал, как баба.
Довольный эффектом, произведенным внезапным появлением, рядовой, ощущая себя неуязвимым Бэтменом, стал присматриваться к людям. Педант вытащил фонарик и начал светить каждому в лицо. Приказ действовать по обстоятельствам был отдан старшему мичману, а какие могут быть обстоятельства, если тебе в накрашенную гуталином физиономию посреди ночи в глаза светят. Солдат моргнул, не понимая, что это за мазки на роже. Так он же белый! Мысль обожгла подкорку. Рядовой катастрофически быстро начал понимать, что перед ним русский, и потянулся к оружию…
Старший мичман Диденко, величайший гуманист, не хотел убивать солдатика, он просто хотел ему кулаком в челюсть с левой зарядить. А тот начал за ствол цепляться. Дурак…
Пришлось ножом…
– Это за нашего майора, – прошипел Диденко.
Голицын подхватил падающее тело на руки и аккуратно положил его за ближайшие камушки.
Судя по тому, что по ним никто не стрелял, можно было перекреститься, вдохнуть и выдохнуть. Хотя странно.
