Жизнь тридцати морпехов или мир во всем мире…
– Хорошо, это приемлемые условия, – через «не могу» согласился Новиков, пожал руки бывшим оппонентам и покинул комнату переговоров вместе со своей секретаршей.
* * *
Когда в Нью-Йорке созрел день, в Джибути уже наступил поздний вечер. Отряд оппозиции, вооруженный французами, нападать не спешил. Голицын так и оставался на вышке, посматривая в сторону противника в бинокль.
Боевики – на левом фланге, по центру – город, справа – дорога, по которой машины подвозят продовольствие.
Разгрузка шла своим чередом, убивая своей монотонностью. Глаза несколько утомились, и Поручик не сразу увидел движение между домами вдалеке.
Пришлось вызывать Татаринова. Рота французских десантников у них на глазах занимала позиции напротив, сразу за городом, примерно метрах в пятистах. Татаринов, глядя на демарш, только молча качал головой.
А минут через пятнадцать, когда солнечный свет стал стремительно угасать, в небе показался десантный транспорт, из которого вывалилось несколько точек, которые начали стремительно приближать к земле.
Раскрылись купала. По размерам и расположению гигантских белых грибов, парящих в небе, морпехи поняли, что сбросили что-то тяжелое. Когда грузы стали ближе к земле, Татаринов в бинокль разобрал, что это БМП. Кроме брони вниз спускался еще один взвод. Десант был сброшен слева от морпехов, сразу за фронтом, который держали боевики. Похоже, где-то там было большое пространство, позволяющее десанту приземляться без всякого риска.
«Ну, не на крыши же жилых домов сбрасывать технику», – согласился с противником Татаринов. Все разумно. Только это разумное напоминало последний прием у палача. Когда сначала ты видишь, как к тебе подходят боевики, потом рота десанта, как следом сбрасывается подкрепление, такая недвусмысленная последовательность напоминает поэтапный рассказ о том, как тебя будут убивать с параллельной выкладкой блестящих, почти хирургических инструментов. Тебе отрежут руку, потом ногу, поставят клеймо каленым железом, и так до тех пор, пока ты не отправишься к своему богу.
По спутниковому телефону с Татариновым напрямую связался наш представитель в ООН, фамилия которого была Новиков. Поздоровавшись, сообщил, что достигнута договоренность с французской стороной о «недопущении эскалации конфликта».
– Я все понимаю, – согласился Татаринов. – Помощи нам ждать неоткуда.
Новиков молчал, слышно было лишь его дыхание.
– Извините, уважаемый дипломат, но, если меня начнут убивать, я буду стрелять в ответ. Позаботьтесь о том, чтобы в нас больше не летели пули. Это можно сделать?
