Скрывшись от взглядов зевак, морпехи побежали трусцой мимо крохотных крылечек домов, выходящих на закрытую от солнца улочку. Метров через сорок они снова вышли на открытое пространство. Большая, можно сказать, живописная улица, бульвар, если отмыть от грязи. Судя по бумагам, бутылкам и сломанной мебели, лежащей прямо на улице, с дворниками тут не очень. Выставленные лотки с товаром у крохотных магазинчиков. Тряпки, фрукты, бижутерия и керамика.
Верблюд. Его вел за собой парнишка в драных джинсах и в майке с истлевшей надписью «I «сердечко» Paris». На верблюда были навьючены какие-то мешки, бурдюки, видимо с водой, и небольшой коврик. Все это нехитрое барахло подросток с помощью своего большого слуги перемещал к только ему ведомому пункту назначения.
Не говоря друг другу ни слова, пехотинцы снова выпрямились и небрежно так, вальяжно, протопали через оживленную улицу, пока опять не скрылись в каком-то закутке.
Шорох тихих шагов метался между стен, а затем уносился прочь. Шагая мимо бедных окон и давно не ремонтированных домов, по выложенной из тысяч булыжников улочке они быстро продвигались в район, где действовал снайпер.
Впереди, на маленьких каменных ступеньках сидел старик и курил козью ножку. Его лицо было настолько блаженно, что Голицын невольно позавидовал ему. Человек у себя дома, сидит в тенечке, балдеет, и ему неведомы никакие проблемы и страхи. Ему глубоко наплевать, кто придет к власти в этой Аллахом забытой стране. Главное, чтобы Аллах не забыл его. Согнув ноги, он сидел на камне и млел от своего маленького счастья. Все его существо жило от затяжки к затяжке. Ему не нужны были рассказы о том, что где-то кого-то убивают или кто-то не получает свою миску с водой, в которую жадный представитель гуманитарной миссии всыпал всего одну ложку муки. Мир прекрасен.
Диденко шел следом за Голицыным. Он тоже видел старика. Дедок приоткрыл глаза, поглядел на них сквозь глубину прожитых лет и показал им гнутым пальцем в ту сторону, куда они и двигались.
– Посмотри, – дернул напарника старший мичман.
– Да, – согласился Голицын, – а ведь он не бредит. Дед, мы русские, дед. – Старший лейтенант подсел к старику. – Ты тут военных людей видел, вооруженных? – И Голицын, постучав по своему автомату, показал рукой то в одну сторону улицы, то в другую.
Курилка снова закивал, как китайский болванчик, и снова стал показывать направление, которое выбрал изначально.
– Пошли, – поторопил Диденко. – О чем с ним разговаривать. Он не понимает ни единого слова.
