Делассандро утверждал, что вся эта история с бумажником выдумана. Пэрриш вообще никогда не носил при себе бумажника, потому что бугор нарушил бы линию его сшитых на заказ брюк да к тому же исказил бы ту естественную выпуклость, которой он любил щеголять. Что касается сексуального приставания к мужчине, то они с Пэрришем часто разыгрывали на публике этакое представление, забавы ради, что-то вроде игры, которая их обоих волновала. Однако он почувствовал, что уязвлен, и ударил Пэрриша сумкой, пытаясь выбить ему глаз.
«Стало быть, наверняка оскорбление действием, — подумал Мэтью. — А вторым обвинением может быть попытка оскорбления действием с отягчающими обстоятельствами».
— В чем же вы его обвинили? — спросил он.
— Да ни в чем, — ответил Блум.
Мэтью удивленно посмотрел на него.
— Я тебе объясню, Мэтью, — сказал Блум. — По моему мнению, это обычная семейная стычка, которую полицейский должен уладить на месте. Но это было не совсем так, поскольку Делассандро признался, что хотел выбить Пэрришу глаз, а это считается причинением серьезного телесного повреждения, влечет за собой постоянную нетрудоспособность и физический недостаток, как определено в нашем уставе под кодом 784.045… Поэтому я вмешался в это дело. Ты следишь за ходом моей мысли?
— Слежу, слежу.
— Так вот, я стал думать. Если я отправлю Делассандро за решетку — а ему всего двадцать четыре года, — то уже через десять минут его возьмут в оборот уголовнички, и ему придется провести годик в тюрьме по обвинению в оскорблении действием, да еще пять лет за отягчающие обстоятельства. Вот я и спросил себя: «Мори, разве ссора между двумя педиками — достаточное основание, чтобы отправить этого мальца в тюрьму, где ему на спине нарисуют сиську и будут трахать круглые сутки?» И знаешь, какой я получил ответ?
— Какой же?
— «Мори, я думаю, тебе лучше всего предупредить его и отпустить восвояси». Ты меня понимаешь?
— Разумеется. У тебя доброе сердце.
— Черт подери, — сказал Блум. — Пэрриш ведь не представил нам заявление, как обещал, а Делассандро отказался подписать свое признание и заявил, что он все это выдумал. Поэтому я спросил себя: «Мори, а собственно, где дело-то?» И знаешь, какой я получил ответ? «Нет у тебя никакого дела, Мори».
— Да-а. Ты и отпустил Делассандро на все четыре стороны.
— Да, отпустил, — сказал Блум. — И у нас с тобой этого разговора не было.
— А ты не видел его после убийства?
— Делассандро-то? Он живет в Сан-Франциско. Он не убивал Пэрриша, если ты это имеешь в виду. Я уже тебе говорил, кто убийца, только ты плохо меня слушаешь.
