Я подхожу к кусту и прижимаю к ветке руку… Мы становимся как будто одним целым: я чувствую, как течёт сок под тонкой корой, – словно моя кровь… Моё тело исчезает, бледнеет; его очертания дрожат, словно я стала жидкой и вливаюсь туда, – под кору, в зелёную кровь растения.
Моя душа вселилась в куст; теперь он – это я, мои руки – это ветки, они тянутся вверх, высоко, к самому небу… Это на мне расцветают жёлтые цветы, это вокруг меня порхают бабочки. Мне так спокойно и легко…
Я слегка шевелю руками – и ветви двигаются, словно пытаются дотянуться до облаков…
У меня получилось вселиться в куст; теперь мне нужно вытащить корни из земли и перенести его в другое место. Куда-нибудь подальше отсюда… подальше от всех…
Я пытаюсь пошевелить корнями, но это трудно: земля сухая и жёсткая, а толпа уже подходит. В отчаянии я рвусь в сторону; комья земли летят из-под корней…
– Руби его под корень, – говорит кто-то. – Вот так, хорошо…
Я слышу глухие удары… Но это не удары топора: они звучат монотонно и размеренно, как будто это стучат часы или рядом бьётся чьё-то живое сердце… Земля дрожит; глубокие трещины расползаются в стороны от корней. Мне хочется провалиться под землю, чтобы спрятаться от духов и мёртвых людей; я делаю усилие, – сухая земля трескается, и куст летит вниз, в глубокую чёрную бездну…
– Вот так, хорошо, – повторяет кто-то другой…
Яркий свет бьёт мне в глаза. Я протягиваю руку и вижу, что это уже не ветка, – это рука младенца с маленькими, сморщенными пальцами, крепко сжатыми в кулачок. Младенец… Я младенец…
Темнота накрывает меня, и я вижу в последний раз: где-то там, по другую сторону мира, на пыльной земле, в которой даже трава не растёт, сидит моя подруга Ритка и плачет, размазывая по лицу слёзы.
– Я вернусь за тобой. Ты только меня дождись… – шепчу я ей и не знаю: слышит ли она меня?..
Вместо шёпота у меня вырывается крик, – пронзительный и звонкий… Чьи-то руки подхватывают меня, поднимают вверх, к потолку, к яркому свету неоновых ламп…
Я сразу зажмуриваюсь, но успеваю увидеть, что внизу на узкой железной кровати лежит Иренка. Она почти такая же, как раньше, только лицо у неё усталое…
– Девочка… у вас девочка, – слышу я чей-то голос, и она улыбается, рассматривая меня, – как будто видит в первый раз…
