Лето подходило к концу; начинался учебный год, а вместе с ним – новые проблемы. Ритка училась на одни тройки, и окончание школы не открывало перед ней никаких радужных перспектив. После восьмого класса моя подруга собиралась идти в училище, но, поразмыслив, решила, что жизнь рабочих – это не то, чего она хотела бы для себя…
…Ритка бросилась с моста в реку тридцать первого августа, перед самым началом учебного года. Она оставила предсмертную записку, в которой пространно описала всё, – свою несчастную любовь, отсутствие целей и будущего, – и попросила у всех прощения. В записке Ритка упомянула и меня. Она извинилась за то, что предала нашу дружбу, и выразила надежду, что на том свете мы встретимся…
Именно так и случилось. После смерти Ритка попала в ту же школу, где училась я; мы снова сидели за одной партой, но я не заметила, что она мёртвая, продолжая считать её духом, который только притворяется Риткой… Способность различать живых и мёртвых меня подвела; да я и не старалась, – за все эти годы я, кажется, ни разу не смотрела на неё внимательно… Мне было всё равно.
– Ты меня ненавидишь, наверное, – рыдает Ритка. – Это я во всём виновата. Ты сейчас была бы жива, если б я дружила с тобой.
Я поспешно перебиваю её:
– Нет, Ритка. Ты ни в чём не виновата. Я не из-за тебя повесилась.
– Нет?.. – удивлённо восклицает она. – Тогда из-за чего?..
Наступает моя очередь говорить; я рассказываю ей о родителях, об уроках заполночь, о единственном выходном дне и последнем закате, об изречении Катона Марка Порция: «Раб должен работать или спать»… Мы никогда не говорили об этом в классе. Ложный стыд удерживал меня: мне не хотелось, чтобы кто-то знал, что я не счастлива дома. Несчастье похоже на болезнь: все боятся им заразиться и обходят стороной того, у кого что-то не так. Поэтому люди стараются делать вид, что у них всё прекрасно, даже когда на душе скребут кошки. Всё равно никто не поможет и не поймёт…
Я рассказываю Ритке о себе; это наш первый откровенный разговор за сорок с лишним лет. Она слушает меня, а ветер треплет её растрёпанные волосы. Похоже, Ритка немного разочарована: ведь, выходит, она утопилась зря…
– Ты ни в чём не виновата, – повторяю я. – Всё давно прошло и забылось. Мне всё равно, с кем ты дружила потом. Я вообще не хочу помнить прошлое, когда отсюда уйду. Но, если вдруг буду тебя вспоминать, то только хорошее, – ведь было же у нас и хорошее, правда?..
Она кивает и слегка улыбается; мы начинаем вспоминать, как подружились много лет назад; как убегали за школу на переменах и там играли, спрятавшись от всех, – и однажды прозевали урок, потому что не слышали звонка; как дарили друг другу фантики и рисовали принцесс в тетрадках…
