Монологизм структуры романа обнаруживается и в стилистическом сближении авторской речи с речью Раскольникова. Так, Достоевский часто употребляет в своем повествовании слова, характерные если не для самого Раскольникова, то для человека его круга, мещанина по происхождению. Рассказывая, как Раскольников готовится уничтожить вещи, взятые им у старухи, Достоевский говорит: «он поклал все в разные карманы…» (85) (курсив наш. — Э. Р.). Много раз употребляет слово «давеча» в значении «прежде», «раньше». О Раскольникове, мучительно спешащем избавиться от денег старухи, Достоевский пишет: «Надо было управиться, пока еще оставалось хоть сколько‑нибудь сил и хоть какое‑нибудь рассуждение» (86) (курсив наш. — Э. Р.).
Стремление внутренний голос героя, его личностное мироощущение представить обобщенно и сделать выражением объективных процессов действительности ведет к появлению символических образов, проходящих через весь роман. Повторяемость, неоднократное приложение одних и тех же слов–образов разным характерам и ситуациям придает им символический смысл. Подсознательное и случайное становится выражением субъективной и объективной закономерности. Наиболее характерны образы-символы «загнанной лошади» и человека, задавленного лошадьми или убитого «обухом по темени». Первый образ всеобъемлющ. Из с на Раскольникова он переходит в реальность. Раскольников то оказывается в положении мужика, бьющего по глазам лошадь (убийство Лизаветы), то человека, чуть не попавшего под лошадь, которого самого больно хлестнули кнутом по спине. Раздавлен лошадьми Мармеладов. Раскольников, мучимый совестью, чувствует себя, как загнанная лошадь.
Образ «обухом по темени»•переходит, наоборот, из реальности в сон об убитой старухе и из него — в разговор с Порфирием Петровичем. Причем Порфирий Петрович, как замечает Раскольников, совершает по отношению к нему то, что он во время убийства старухи «обухом но темени». Раскольников обращает внимание на характерный прием юристов: сначала усыпить осторожность допрашиваемого, а «потом вдруг, неожиданнейшим образом огорошить его в самое темя каким‑нибудь самым роковым и опасным вопросом» (259) (курсив наш. — Э. Р.). В дальнейшем разговоре Порфирий Петрович дважды ссылается на «счастливое» выражение Раскольникова «обухом по темени» (261, 269). По–видимому, это слово Раскольникова становится для следователя той психологической «черточкой», которая убедительнее для него, чем посещение Раскольниковым пустой квартиры убитой им старухи.
