«У одного сотника слуга… был болен при смерти. Услышав об Иисусе, он послал к нему иудейских старейшин — просить исцеления. И они… просили убедительно, говоря: он достоин, чтоб ты это сделал для него, ибо любит наш народ и построил нам синагогу. Иисус пошел с ними. И когда уже был недалеко от дома, сотник прислал к нему друзей — сказать ему — „не трудись, Господи! Ибо я недостоин, чтоб ты вошел под кров мой. Потому и себя самого не почел достойным придти к тебе. Но скажи слово — и выздоровеет слуга мой. И я тоже подвластный человек, но имея в подчинении воинов, говорю одному: „Пойди“ — и он идет, другому: „Приди“ — и он приходит, третьему — „сделай то“, и делает….Иисус удивился и сказал идущему за ним народу: „И в Израиле я не нашел такой веры“. Посланные, воротившись, нашли слугу здоровым“» (Лк. 7, 2–11).
Примечательным мне показалось такое обстоятельство: у Давида Флюссера, человека религиозного (хотя принадлежащего к иной конфессии, чем христианство), я наблюдаю куда более высокую степень доверия к Евангелиям, чем у светских «библеистов», христиан по происхождению. Для него христианские религиозные мотивы по сути продолжают традиции знакомой ему с детства раввинистической литературы. Например, Флюссер естественно воспринимает рассказы Евангелий о чудесах Йешуа: чудотворец, есть редкий, но все же привычный образ и в древнееверейской литературе. «До разрушения Храма таких описано четыре, их них двое в Галилее», — замечает Флюссер. И перечисляет имена: рабби Ханина бен Доса, живший примерно через два поколения после Йешуа — когда он исцелил от неизлечимой болезни сына величайшего раббана («танна»), председателя религиозного суда раббана Йоханаана бен Заккая, и жена этого книжника спросила мужа: «Разве Ханина больше, чем ты?» — тот ответил: «Нет, но он стоит перед Богом как слуга перед царем, а я как князь перед царем» (Брахот 34б). Другой чудотворец из списка Флюссера — это Хони, «кругочертитель» (живший примерно за полвека до Йешуа). Он мог делать такие чудеса, что «ав-бет-дин», председатель Верховного суда Шимон бен Шетах говорил ему: «Если бы ты не был Хони, я бы тебя предал херему (анафеме — М. Х.). Но что я могу сделать? Когда ты привередничаешь перед Богом, он выполняет твою волю, как отец выполняет волю капризного сына. Ведь если сын говорит: „Отец, искупай меня в горячей воде или полей меня холодной водой, или дай мне орехов, или миндаля, или абрикосов, или гранат — отец для него это делает“». Оба раввинских примера показывают, что чудотворец, хотя как чрезвычайно редкий феномен, но воспринимался современниками естественно — как своего рода «Близкий к Богу», как, образно говоря, Его баловень-домочадец… Еще ярче третий пример — Ханан «сокровенный». В засуху евреи кричали ему кричали: «Аба, аба („папа, папа“ —
