Сегодня ответ видится мне таким: исторический Иисус казался столь неприятен начальникам, потому что — в отличие от Мухаммеда или Будды — был арестован по политическому обвинению. Он был осужден военным трибуналом. Приговор привели в исполнение немедленно. Персонаж такого, более чем современного для России сюжета, вернулся в историю, опозорив палачей, сметя с лица Земли империю, сверхдержаву, владычицу полумира. Вовсе не религиозные, мистические и эзотерические эпизоды Евангелий раздражали, по-моему, партийных идеологов. «Видений» хватало и у Мухаммеда, и у Будды! Нет, Бога для этих, по-своему вполне образованных и самоуверенных «Берлиозов» не существовало, Булгаков эту их духовную наглость уловил в воздухе эпохи… Они искренно веровали: «Человек может все! Долой, долой богов!» Но возможность не мистической, не Божественной (т. е. как бы для них и вовсе нереальной), но настоящей, земной, исторической победы — победы особо опасного государственного преступника, казнимого Властью оппонента, торжество Распятого над Силами земных тронов — вот этот исторический прецедент чудился им пугающим предупреждением. (Вырвалось в конце 80-х гг. у одного митрополита — а мы знаем, кто и по каким приоритетам отбирал священников в митрополиты! — вырвалось, когда его спросили на Западе, что чувствует иерей в дни начавшегося возрождения церкви: «Но было же сказано: „И Врата Адовы не одолеют ее“!»). Конечно, я могу ошибаться, но сегодня мне видится: «благая весть» об историческом торжестве Духа, Истины над властью, над деньгами, над мирской славой и всеми подобными благами, она подсознательно, непонятно для них самих, страшила начальников. «Аннушка уже пролила свое масло»?..
Говорите что угодно дурное про генсеков и идеологов, спорить не могу, но звериный инстинкт, но вот чутье опасности, истинной, хотя пока и невидимой, оно наличествовало у вышних лидеров КПСС!
* * *
Убедительность «библейской критики» в глазах интеллигентных молодых людей моего поколения (не только советских молодых людей, особо подчеркиваю) покоилась на ее неопровержимой научной логике. Напротив, версии, излагаемые в Евангелиях, смотрелись нами как романтическая легенда. Судьба и проповедь Иисуса не вписывались в «нормальную» житейскую модель, которую только и способно было усваивать сознание, душа идеологизированных обывателей XX века. В преданиях про евангельского персонажа все виделось не таким, как «положено быть в жизни», как то, что мыслилось нами единственно реальной субстанцией в реальной истории.
