В ответ раздалась целая канонада выстрелов, по большей части из револьверов, но стреляющие находились слишком далеко и в цель не попали. В следующее мгновение всадники поворотили коней и ускакали прочь. Ренегатам вовсе не улыбалось иметь дело со стрелками-пехотинцами, что, как известно, находятся в выигрышном положении по сравнению с верховыми.
Держась низкой насыпи, на которой возвышалось здание станции, мужчина и женщина пешком двинулись вперед. В пятидесяти футах от дома Крис остановился и тихо позвал:
— Это ты, Реппато?
— А кто ж еще? Давай сюда!
Они вошли, ведя коней в поводу. Реп стоял в дверях, сжимая в руке винтовку; за спиною его возвышался полковник Маклин. Барда опрометью бросилась к нему, отец и дочь обнялись и целую минуту хором спрашивали друг друга, все ли у другого в порядке.
— Криспин хорошо обо мне заботился, отец. Со мной ровным счетом ничего не случилось, но у него обожжена рука, и один из бандитов отстрелил ему палец.
— Я о вас тоже заботился, пусть и недолго, — проворчал Реппато.
— О да! И я вам очень признательна.
— Это вы стреляли? — поинтересовался Маклин.
— Мы. Я увидел всадников на фоне неба и сразу же узнал негодяев; затем они открыли огонь, а я атаковал их во фланг.
— Отлично сделано! Сомневаюсь, чтобы они вернулись нынче ночью, а на рассвете прибудет поезд с солдатами. Он отвезет нас в форт Сандерс.
Реппато Пратт ушел в угол, где Криспин уже располагался на ночлег, позаимствовав из спальни лишнее одеяло.
— Что, пальца недосчитался?
— Да только до первого сустава. Этот тип похвалялся перед девушкой своей меткостью. Я знал, что очень скоро пуля угодит мне в брюхо, или колено перебьет, или что-нибудь в этом роде, потому я швырнул раскаленные угли ему в лицо и задал ему хорошенько. Его звали Мюррей,
— Мюррей?! — Реп схватил друга за плечо. — Ты его убил? Если нет, лучше вернись и доверши начатое.
— Да не стал я его убивать. Но он меня запомнит. Я расквасил ему нос и поломал несколько ребер, надо думать. Я его здорово отделал и полагаю, что новых встреч со мною он искать не станет.
Все уснули; полковник и Реп дежурили по очереди. Ранним, холодным утром перед рассветом они заслышали далекий звук, тот самый звук, которого все с нетерпением ждали… свисток поезда, что одиноко катился по прерии, петляя меж холмов. Этот сигнал ни с чем невозможно было спутать.
Криспин Мэйо поднялся на ноги, затем снова сел и натянул сапоги. Он устал как собака, в каждой клеточке руки пульсировала тупая боль, но ничего — скоро он снова окажется в поезде. Конечно, пройдет несколько дней, прежде чем он сможет орудовать киркой или молотком, однако заживет рука, никуда не денется.
