— Да нет, она не пьянчуга какая-нибудь, вы не подумайте, — продолжила Мария Ильинична. — Но с горя бывает, с подружкой — есть у нее такая же одинокая — сядут, запрутся в комнате и за рюмкой молодость вспоминают. Расплачутся — ведь красота и счастье женское — все в прошлом осталось. Одна вот у меня надежда на Сергея — словно свет в окне для меня. И вот случай вышел — спаси, господи, душу мою грешную!
Мария Ильинична неистово перекрестилась.
— На меня тоже Сергей производит благоприятное впечатление, и мне кажется, что он оправдает ваши надежды, — неожиданно твердо сказала Лариса. — А позвольте узнать, какие надежды вы с ним связывали?
— Да Сережа таким ласковым мальчиком рос, добрым, помню — прижмется ко мне, я его глажу по головке, а он как котенок мурлычет… Какое там человека убить — он и жуков в детстве жалел! Один раз чуть даже не ударил одноклассника, когда тот пытался оторвать кузнечику крылья, — с дрожью в голосе произнесла Мария Ильинична. В этот момент дверь вдруг открылась, и на пороге появилась сухощавая женщина в джинсах и вязаной кофточке.
— Мама, там Сергей с Вероникой скандалят! — воскликнула она.
Лариса поняла, что это и есть старшая дочь Панаевой. Мария Ильинична тотчас же порывисто вышла из комнаты. А Ирина судорожно затеребила золотой крестик на груди и опасливо поглядела на Котову.
— Присаживайтесь, Ирина, — сказала с улыбкой Лариса. — Ваша мама о вас очень лестно отзывалась. — Моя мама? — искренне удивилась Ирина.
— Вас это удивляет?
— Честно говоря, да.
— В экстремальных ситуациях люди меняются, — лукаво произнесла Лариса. — Да вы присаживайтесь, у меня к вам есть несколько вопросов, если не возражаете.
Ирина присела на краешек стула и ссутулилась.
— Каких вопросов? — совсем растерялась она.
— О вашем брате, его детстве…
— А какое это имеет сейчас значение? К тому же я не умею рассказывать!
Лариса сама до конца не могла четко сформулировать — почему она задает именно эти вопросы, вроде бы не имеющие никакого отношения к случившемуся. Раньше она бы принялась скрупулезно выяснять, кто был в квартире ночью, ехала бы к участникам вечеринки, сопоставляя их показания, — словом, делать то, что сделал бы любой оказавшийся на ее месте сыщик. Но Ларису не оставляло ощущение некоей театральности и экстравагантности — ханская наложница в ванной, неуравновешенный Панаев со своей склонностью к малолеткам. Было что-то подозрительное во всем этом. Она все-таки очень мало знала об этом человеке. А то, что он знаком с убитой, — это было почти очевидно. Только вот убивал ли он ее или нет — это вопрос.
