Я осталась в Москве. Срочно принялась заполнять пробелы в моем штурманском образовании — стала овладевать искусством радиста. Я знала радиоориентировку в воздухе, но из этого еще не следовало, что сумею принимать и передавать радиограммы. А в таком перелете связь с землей играла решающую роль. Наш маршрут лежал через большие ненаселенные пространства, через лес, болота, озера. Что, если придется сесть в глухом месте, далеко от жилья? Как мы дадим о себе знать, если на борту самолета не будет радиста? Брать четвертого человека в перелет — значило отказаться от того, чтобы лететь с полным запасом горючего, то-есть заранее укорачивать маршрут.
Я упорно засела за радиотехнику. Каждый день по два часа упражнялась на приеме и передаче. Преподаватель Академии Артеменко садился за стол напротив меня и передавал телеграфным ключом текст и цифры. Я принимала и записывала. С каждым разом Артеменко все убыстрял и убыстрял темп передачи. Отставать от него было нельзя. Артеменко тренировал меня настойчиво. Если случалось, что по неопытности я пропускала несколько знаков, он заставлял повторять прием до тех пор, пока я не исправляла ошибку. Довольно быстро я научилась передавать девяносто знаков в минуту и столько же — принимать. Тогда мы перешли на радиостанцию. Мне был предоставлен приемник супергетеродин. Он не имеет обратной связи и требует особенно тщательной настройки. Радисты, воображая, подобно работникам многих других профессий, что их специальность — самая трудная в мире, пугали, что сначала я ничего не смогу принять. Но Артеменко подбадривал:
— Воспользуйтесь своим штурманским автоматизмом, и все будет прекрасно. Вся хитрость в том, чтобы быстро переключать установку с приема на передачу. Учитесь исправлять дефекты, которые могут возникнуть в полете от вибрации.
Раз доверившись своему учителю, я следовала его советам. И действительно, его метод оказался очень хорошим.
…Сижу со своей станцией в подвале. Артеменко — на третьем этаже. Он передает, я принимаю. Так же, как за столом, Артеменко ускоряет темп передачи, я стараюсь не отставать и ничего не пропускать. Он заставляет меня быстро переключаться с приема на передачу. Переключаюсь. Обмениваемся радиограммами, разговариваем по телефону. Малейшее замедление, — и половина радиограммы потеряна безвозвратно. Что, если так будет в полете? Не годится! Тренироваться еще и еще.
Артеменко не давал спуску своей ученице, и я ему была очень благодарна. При малейшей ошибке он требовал:
