На Некрасовском, который стал первым в городе торговым центром, народу было море, и мало кто мог пройти мимо заманчивой возможности выиграть деньги в простую игру. Малышев с подачи Александра Крупицы по прозвищу Крупа, приятеля Артура Кжижевича, пригласил крутить колпаки двух жонглеров из цирка на Фонтанке. У Кумарина эту роль исполняли Геннадий Андреев (Клубника) и Вячеслав Дроков (Зинка). Те и другие лихо шутили, зазывая народ на аттракцион-залипон:
— Прилетел к вам из Америки, на зеленом венике. Веник распался, а я здесь остался.
— Кто глазки пучит — ничего не получит.
— Тетя Алина прислала три миллиона. Один себе забрать — оба вам отдать.
— Купите газету ТРУД — там скажут, где деньги растут.
— Вот туз. А вот ваш картуз.
— Все будет честно, без обмана. Как у волшебника Сулеймана.
— Мужчина без денег — мужчина бездельник.
— Мужчина без риска — мужчина сосиска.
Прибаутки нравились даже проигравшим — во всяком случае, из числа тех, у кого водились деньжата.
Некоторые из них, не жалея проигранных пятидесяти рублей, жали руку нижним и благодарили за науку. Однако, в отличие от Энергетиков и Девяткино, на Некрасовский рынок потянулись и те граждане, которые жили на одну зарплату. В самом центре Ленинграда впервые появились легальные магазинчики с яркими импортными вещами. Многие приходили сюда просто посмотреть на это изобилие. Они, конечно, больше других хотели выиграть 25 рублей в наперстки, а на деле проигрывали свои последние деньги. Самыми жалкими оказывались небогатые домохозяйки. 25 рублей для них были большой суммой, в кармане обычно больше четвертака и не бывало, так что, проиграв его, они старались отыграться и закладывали святое — обручальное кольцо. Разумеется, мгновенно расставались и с ним. Понимание того, что пропажу будет сложно объяснить мужу, приходило чаще всего слишком поздно. Многие из женщин в такой ситуации, желая вернуть драгоценность во что бы то ни стало, предлагали наперсточникам сексуальные услуги прямо в соседних парадных.
Молодых спортсменов подобные предложения коробили, соглашаться они на них не могли, но и возвращать проигранное из милости им тоже не хотелось. Не столько потому, что было жалко вещей, сколько ради соблюдения принципа. Вели они себя по-разному. Дроков к таким клиентам не испытывал никакого сочувствия — не возвращал никогда, ничего и невзирая ни на что. Анджей, наоборот, иногда еще до начала игры отводил в сторону какую-нибудь обреченную домохозяйку и шептал: «Беги отсюда!»
