. По воспоминаниям друзей, набор видеокассет был таким же аскетичным, как и обстановка. Васильев все время смотрел два фильма: «Чапаев» и «Броненосец Потемкин».
Закончил статью Леонид Милош пророчески: «„Должность" главного „мафиози" Ленинграда вакантна, но надолго ли? Как известно, вакуум должен заполняться...» Статья вышла в марте 1988 года.
После ареста Сергея Васильева 15 марта 1987 года команда его наперсточников распалась. Они снова стали зарабатывать мелким грабежом.
Ветераны бандитизма называют этот период стыдливо и брезгливо: «телки-метелки — кулаки поточить». Те, кто всего через несколько лет ужаснет город, просыпались глубоко за полдень, как правило, с тяжелой головой. Дальше их день был распланирован подобно онегинскому. Сначала нужно было «найти тему». Например, завиноватить кого-нибудь из спекулянтов, отобрать у него пару пуссеров или танкеров и тут же их продать — чтобы было на что гулять. По вечерам хорошим тоном среди них стал объезд недоступных для трудящихся точек общепита. Передвигались от берега Невы к Финскому заливу: начинали с бара «Канатник» и ресторана «Зеркальный» в гостинице «Ленинград», затем заходили в ресторан-поплавок «Океан» на Приморском проспекте, а заканчивали веселье на ночной дискотеке в мотеле «Ольгино». После этого главной проблемой было нахождение квартиры, куда можно завалиться с девчонками. Любимым развлечением в ресторанах были драки: они били, как им казалось, наглых, а на самом деле просто случайных посетителей.
Их поведение стали массово копировать и другие спортсмены, стоявшие на воротах. За несколько месяцев таких веселых гуляк набралось в городе под сотню. У большинства было ощущение праздника, который всегда с тобой.
Спортсмены в шмен играли немногим чаще, чем в шахматы. Отторгая оттенки уходящей подпольной субкультуры Невского проспекта, они интуитивно раздражались ее полутонами, лукавством, ироничностью над собой. Мощная инерция толкала бывших чемпионов на штурм и натиск.
К 1987 году категорическим ответом на шмен стала случайно выдуманная новая игра. Исторически ее появление — безупречно.
Правила оказались примитивны как гиря: новичку предлагали положить на стол купюру, равную по достоинству банкноте инициатора представления. Затем первому советовали загадать любое число. Потом произнести его вслух. Он соглашался: например, двести сорок три. Тогда владелец секрета приговаривал: «А у меня на один больше — двести сорок четыре». И быстро забирал чужие деньги. На возмущение простаку отвечали хохотом: «Правила такие. Игра называется Занзибар. Рискнешь еще раз?»
