Казалось, только стыдливость мешает ей двигаться и отвечать.
Потом пришла ревность. Правитель Кипра никого не впускал в свою мастерскую. Гнал слуг и гостей, и даже отца. Кроме его белоснежной Галатеи, возвышавшейся среди незавершённых работ и готовых статуй, ему никто не было нужен. Впервые его слушали – не заглядывали подобострастно в рот, не ждали награды, не задумывали козней. Просто слушали. И понимали.
А однажды Пигмалиону вдруг захотелось, чтобы Галатея ответила ему. Неважно что. Лишь бы не молчала.
Пигмалион молил богов наделить его творение даром речи. Это было по силам жителям Олимпа. Но боги не слышали ваятеля. Навалившаяся тоска была хуже смерти. Судьба жестоко смеялась над правителем Кипра. Галатея была лишь статуей. Бесчувственным куском мрамора.
Всё стало бессмысленным, бесцветным. Осталось одно-единственное желание: оживить статую. Пигмалион хотел говорить с Галатей и слышать в ответ её живой голос. Ничто не могло вытравить из сердца щемящего чувства одиночества и бесполезности существования. Да, он достиг Гармонии, но не сумел оживить Галатею. Только богам по силам вдыхать жизнь в свои творения. А он… Он всего лишь простой смертный. Нет, не простой – влюблённый. Пигмалион заплакал. Горькие капли текли по щекам, срывались вниз. Царь Кипра и сам не заметил, когда это случилось, но он полюбил свою Галатею, как никто до него не любил. Ни люди, ни боги. Он дарил Галатее драгоценные ожерелья, браслеты и серьги. Одевал в роскошные одежды. Украшал голову венками из цветов. И шептал:
– О, если бы ты была живая… Если бы могла ответить на мои речи, о, как был бы я счастлив!
Но статуя была нема.
Минул месяц.
Наступили дни празднеств в честь Афродиты, богини любви и покровительницы Кипра. Остров буквально утонул в белых розах, которыми жрицы Киприды украсили все дома. Народ пел и ликовал.
Пигмалион велел купить на базаре годовалую тёлку белого цвета. Его приказание было выполнено. Расторопные слуги позолотили тёлушке рожки. Царь сам отнёс будущую жертву великой Киприде в священную рощу. Положил животное на землю и стал молиться.
– Великие боги! Я никогда ни о чём вас не просил. Ни в радости, ни в горе. Но теперь я влюблён и прошу вашей милости. Если вы всё можете, то дайте мне жену столь же прекрасную, как созданная мною статуя.
Его мольбу услышала Афродита и решила снизойти до просьбы ваятеля, ибо видела, что нет на Кипре человека, любившего так горячо и искренне, как Пигмалион. Да и статуя ей нравилась.
