Дождаться эту чертову Лену оказалось ой каким противным и несносным делом. Зашла к подруге на две минуты, а уже сорок прошло.
Виртухов покашлял и завернул в пышечную. Здесь вообще стояла невыносимая духота, и пот выступил в секунду. Однако Виртухов тут же понял ценность этой процедуры для своего здоровья. К тому же из пышечной все видно, и можно было обождать прямо здесь. Кто-то тут курил, потому что простуженное горло сразу же почувствовало горечь, а забитый нос защекотало.
– Дайте мне пять пышек и кофе, – еле сдерживая недовольство, попросил Виртухов у смазливой девицы в зеленом фартуке.
Она положила пышки, процедила пудру и ткнула стакан под кран кофейного бачка. Оттуда полилась грязновато-серая жидкость, почти без пара. Потом девица что-то буркнула сквозь зубы, исподлобья глянула на Виртухова и бросила сдачу на тарелку.
«Вот рожа, – подумал тут же Виртухов, – хайло неподобранное, прости, господи. Руки-то, руки-то какие!»
Руки у нее действительно были грязные, жирные, с толстыми пальцами, словно набухшими от непонятной болезни.
Встав за длинный столик, Виртухов глотнул кофе. И тут же мерзкая жидкость встала поперек горла и ни за что не проходила вовнутрь.
– Скандалить не хочу, – уговаривая самого себя, прошептал Виртухов, – не дождетесь!
У него сегодня складывалось такое впечатление, что все с ним идут на конфликт, все его ненавидят, в чем-то подозревают и поэтому делают всякие гадости. Все было против него. Даже недопеченные пышки.
– Да, что же она там, утонула, что ли? – шептал Виртухов, втискивая в рот сладкое тягучее тесто.
Рядом с ним чавкала женщина лет сорока, чавкала и фыркала, запивая пышку, крутила головой во все стороны и строила Виртухову глазки.
«Ой, ну и рожа, – глядя на женщину, рассуждал Виртухов про себя, – ну, чего зыришь?! Боже ж ты мой! Сколько ж уродов-то за один день!»
Женщина расчавкалась так, что лицо ее стало напоминать Виртухову в слоеный пирожок, только что надкушенный.
Кофе был холодный, несладкий почти, а настроение становилось все злобнее и злобнее.
«Где эта дура? – возмущался Виртухов. – Две минуты давным-давно прошли. Скотина!»
Он уперся взглядом в дверь, из которой должна была выйти Лена, и принялся считать – сначала до десяти, потом до шестидесяти, потом до ста. В какую она пошла квартиру, он не знал, даже этажа не знал.
Стоящая рядом женщина поперхнулась и закашлялась; она так давилась, что Виртухов, посмотрев на нее, с отвращением отвернулся и только слушал кашель и хрип.
