– У Коленкина сегодня дочка родилась! – неожиданно для себе вырвалось у нее.
– Ну? – угрюмо спросил муж. – Дальше-то что? Чего звала? За этим, что ли?
– Толик, – все еще раздумывая, говорить или не говорить, начала она, – я на развод подаю!
– Даже так! – вдруг гаркнул муж, и лицо его сделалось еще шире.
Он замолчал. Молчала и Валентина Ивановна; она за последние дни часто представляла себе эту сцену в разных вариантах, примеривала реакцию мужа, боясь ответа, но молчания не ожидала, поэтому задумалась, что дальше-то делать.
«Не понял он, что ли? – проскочила наивная мысль. – Еще раз сказать? Или ему все равно?»
Она достала из сумки ключи и стала вертеть голубым шариком-брелком, в шарике подпрыгивали маленькие камушки и издавали бренчащий звук, раздражающий и монотонный.
– Перестань, – сказал муж тихо, но твердо, – хватит в голову долбать!
Он опять замолчал, и было видно, что собираться с мыслями на таком солнцепеке ему трудно, поэтому мокрый лоб у него хмурился, и морщинки выстраивались в четкие линейки. Валентине Ивановне показалось даже, что красивее было бы подрисовать поперечины к морщинкам, чтоб получилась ровная решетка.
Муж закрыл глаза, почесал кончик носа большим пальцем, отчего-то скривился и с тяжелым вздохом спросил:
– Причину можно узнать?
Валентина Ивановна качнула головой вперед и провела рукой по зеленой рубашке мужа.
– Ой, Толик, – пробормотала она, – ну, какая тебе причина! Нет причины! И все.
– Так, а чего ж тогда, – задумчиво сказал муж, – чего ж еще-то? Почему вот так-то?
Валентина Ивановна не ответила, она только уголком рта двинула, да ногу на каблук поставила. Муж, как положено, ждал ответа.
Он уже весь вспотел, и разговор превращался для него в ненужную сейчас, на жаре, парилку, где и дышать нечем, так еще надо заставлять себя думать и рассуждать. Происходило что-то такое, чего голова Толика не могла переварить.
– Ты, в общем, успокойся, – сказала Валентина Ивановна, опустив голову и разглядывая неаккуратно поглаженные брюки мужа, – ты, в общем, себя-то не вини. Мало ли что в жизни бывает.
– А кто он? – осенило Толика.
– Да никто! – прыснула Валентина Ивановна, и мелкий смешок ее застыл на полдороге. – Ну, никто, никто!
Она еще раз погладила мужа по рубашке.
– Ну, делай, как знаешь, – проговорил Толик, – мне идти надо.
Он посмотрел, наконец, в серые, широко расставленные глаза жены. Там что-то скверное показалось ему, что-то предательски неуютное.
– Я пойду, – сказал муж, – там, если что надо, я все сделаю, я со всем согласен. Препятствий не будет.
