Она ныла и чуть попискивала. Виртухову стало плохо, гадко и абсолютно тошно. Пышечный привкус разгуливал где-то около горла. Нос забит был так, что оставалось только чихнуть. И он чихнул. Два раза.
– Ты не беременная, часом? – безразлично спросил Виртухов, вытягивая глаза вверх и протирая платком нос, подбородок и жирные еще от пышек губы.
Он уже все понял и спросил об этом так, на всякий случай, чтобы уберечься хоть от этой напасти.
Лена замолчала и почти непонимающе смотрела на Виртухова. Создавалось впечатление, что произнесенная дедушкой фраза не сходилась с ее пониманием, мыслями и представлениями. Она смотрела на дедушку так, как будто он сказал ей что-то новое, то, о чем она слышала в первый раз.
– Ну, чего молчишь? – крикнул Виртухов. – Неужто и вправду? Вот дуреха-то!
Лена опустила голову и посмотрела на свои толстые туфли, которые отблескивали лакировкой. На одной туфле, сбоку, чуть сморщилась кожа так, что стало похоже на прищуренный глаз. Эта похожесть, да новое открытие, да сопливый дедушка, да полная наивность вдруг всплыли разом в голове Лены, соединились вместе и взорвались. И она закричала:
– Он меня бросил, дедушка!
Она схватила Виртухова за рубашку и резко потянула к себе, рубашка треснула. И, вконец доведенный идиотизмом внучки до бешенства, Виртухов вырвался из ее рук, сплюнул, завернул за угол и подошел к продавщице рыбы, которая все это время что-то выясняла и ругалась с надоевшей ей теткой в панаме.
Виртухов подошел к сложенным друг на друга ящикам с рыбой, посмотрел на блестящую чешуйку, взял в охапку кучку рыбной мелочи и запустил в продавщицу, потом поддел ногой верхний ящик и, пока ящики падали, быстро вернулся за угол, схватил внучку за руку и потащил за собой.
– Сейчас же к гинекологу пойдешь, дура! – крикнул он Лене. – Актриса чертова! И, если все нормально… вот, если все нормально только – никаких институтов, пока я жив! В деревню и на поле!
Он шел, орал на Лену, махал порванным рукавом рубашки и чувствовал, черт возьми, почему-то облегчение…
Только что закончилась гроза.
Кто-то разбивает бутылку об асфальт.
Дорожка тянется, выкручиваясь вдоль заросших газонов и срубленных тополей. Всюду ветки.
Трещат кусты. Выползающие из укрытий дети несутся на игровую площадку. Возобновляются ругань и препирательства возле аттракционов.
Парк в центре города во всей своей красе продолжает удовлетворять потребности горожан в относительно свежем тенистом воздухе, неглубоких прудах и свободных скамейках.
