Так называемый Анри Робен проснулся очень рано. Далеко не сразу он понял, где он, как давно он сюда попал и что он здесь делает. Спал он неважно, прямо в одежде, на своем горе-матраце, в этой комнате с буржуазными излишествами (но уже без кровати и насквозь промерзшей), которую Кьеркегор называл «задней», когда он дважды здесь останавливался: будучи в бегах зимой 1841 года, после того, как он бросил Регину Ольсен, и еще раз в надежде на берлинское «повторение» весной 1843 года. Словно парализованному из-за необычной ломоты в суставах, Анри Робену приходится делать над собой усилие, чтобы подняться. Поднявшись, он расстегивает свою задубевшую, помятую шубу и, не снимая ее, отряхивается. Он подходит к окну (к тому, что выходит на Егерштрассе, а не на Жандарменмаркт) и умудряется раздвинуть изодранные портьеры, не разорвав их окончательно. Видно, еще только начинает светать, а в это время года в Берлине это указывает на то, что сейчас начало восьмого. Но этим утром серое небо нависает так низко, что ничего нельзя сказать наверняка: с таким же успехом сейчас может быть гораздо позже. Взглянув на часы, которые он не снимал с запястья всю ночь, А.Р. убеждается в том, что они стоят… В этом нет ничего удивительного, ведь накануне вечером он позабыл их завести.
Повернувшись к столу, который сейчас освещен чуть лучше, он тут же замечает, что, пока он спал, в его жилище провели обыск: ящик стола целиком выдвинут и пуст. Ни прибора ночного видения, ни прецизионного пистолета, ни удостоверения личности, ни бумажника из твердой кожи с окровавленным отверстием – ничего этого там нет. Даже лист бумаги, исписанный с обеих сторон крошечными буквами, – и тот пропал со стола. Вместо него лежит точно такой же белый лист обычного актового формата, поперек которого размашистым почерком с наклоном нацарапаны две наскоро составленные фразы: «Что было, то было. Но в этих обстоятельствах тебе лучше исчезнуть, хотя бы на какое-то время». Подпись разобрать нетрудно – «Sterne» (с «е» на конце) – одно из кодовых имен Пьера Гарина.
Как он сюда проник? А.Р. помнит, что после встречи с напуганной (и вместе с тем внушающей страх) старухой, заставившей его порядком понервничать, он открыл дверь и положил ключ в ящик стола. Но коль скоро оттуда все вынули, надо полагать, что и ключа там уже нет. Весь в смятении, опасаясь (вопреки здравому смыслу), что его могли запереть, он подходит к маленькой двери, нареченной «J.K.». Она не просто не заперта, ее даже как следует не прикрыли: лишь слегка притворили, оставив между дверным полотном и косяком зазор в пару миллиметров шириной, так что засовы не заскочили в паз. И ключ уже не вставлен в замок. Остается лишь предположить, что у Пьера Гарина есть дубликат, которым он и воспользовался, чтобы проникнуть в квартиру; а уходя, он забрал оба ключа. Но зачем?
