6 марта 1838 г. из Николаевского укрепления выслан был для наказания Касыма Аблаева (отца Кенисары) на р. Улу-Тургай отряд из 1000 оренбургских казаков, 1000 киргизов и 800 башкир при 2 орудиях под начальством войскового старшины Лебедева. Лошади и верблюды мятежников к весне были весьма худы и не могли далеко уйти от многочисленного и легкого отряда, захватившего поэтому богатую добычу. Но благодаря неожиданному бурану и выпавшему снегу Лебедев должен был воротиться, не захватив Аблаевых.
Кенисара, дождавшись ухода русских подальше, ограбил наших киргизов, истребил пикет у Ключевской станицы, ограбил Троицкий караван на несколько сот тысяч рублей. Затем бросился на Эмбу, подкрался к отряду, заготовлявшему сено для хивинской экспедиции, и отогнал 3000 башкирских лошадей и 180 волов.
Тотчас высланы были опять отряды Лебедева, Жемчужни-кова и Падурова, но хищников и след простыл.
Из этого перечня видно, что даже в случае удачи набеги наши ни к чему не вели, кроме разорения: ограбив дочиста попавшихся на глаза и под руку киргизов, чаще всего ни в чем не повинных и потому не ожидавших грозы, так как виноватые почти всегда уходили заранее, мы сами толкали их на грабеж, потому что другого средства не умереть с голоду в степи и нет. Если удавалось отбить забарантованный скот, то отряд, считая его своей добычей, распоряжался им по-хозяйски — продавал с аукциона и т. п., так что скот редко попадал в руки прежнего хозяина. Чтобы избежать подобных злоупотреблений и оградить невинных, правительство запретило пограничным начальникам преследовать киргизов в аулы. Киргизы увидели в этом ослабление власти начальства и перестали слушаться, начали кочевать на луговых местах казаков оренбургской линии, а грабежи усилились. Перовский просил тогда разрешения принять свои меры, но уже не экспедиции, а экзекуции с содействием султанов-правителей. Предполагалось не отнимать у грабителей скот, а отбирать только подписку, что скот и все награбленное будет возвращено к такому-то сроку. Отряд должен был оставаться в степи до тех пор, пока требования пограничного начальства не будут удовлетворены. Здесь, очевидно, наказывались не киргизы, а те русские, которым доводилось участвовать в экзекуции.
В 1834 г. обер-квартермейстер Жемчужников, с 60 человек пехоты, 200 казаков при 1 орудии, послан был на хребет Карагай, где соединился с обоими двухсотенными отрядами султанов-правителей для содействия им в экзекуции на пространстве от Орска до Каракумов. Аулы захвачены были врасплох и дали пресловутую подписку… Отряд ждал, ждал исполнения и, наконец, ушел, а барантачи, конечно, ничего не исполнили.
