1748 год был для него счастливым. Он написал «Оду на день восшествия на престол Ее Величества государыни императрицы Елизаветы Петровны». Стихотворение начиналась величаво и велеречиво, а царица уподоблялась богине:
Заря багряною рукою
От утренних спокойных вод
Выводит с солнцем за собою
Твоей державы новый год.
Благословенное начало
Тебе, богиня, воссияло…
(В 5-й главе «Евгения Онегина» Пушкин невольно или сознательно подражал этим строкам:
Но вот багряною рукою
Заря от утренних долин
Выводит с солнцем за собою
Веселый праздник именин.)
В декабре президент Академии граф Кирилл Разумовский преподнес во дворце эту оду императрице. Сочинение Ломоносова ей понравилось, и она отблагодарила его щедро: двумя тысячами рублей. Он смог наконец-то рассчитаться с долгами. С этого же года он стал получать дополнительно 200 рублей за работу в «Санкт-Петербургских ведомостях», где исправлял все переводы и редактировал материалы.
Его авторитет как литератора и знатока языков был велик. К нему поступали на редактуру переводы многих книг, печатавшихся Академией наук. Он и сам должен был делать переводы. 22 апреля 1748 года он пишет Г.Н. Теплову: «Хотя должность моя и требует, чтобы по присланному ко мне ордеру сделать стихи с немецкого, однако я того исполнить теперь не могу, для того что в немецких виршах нет ни складу, ни ладу. Таким переводом мне себя пристыдить весьма не хочется и весьма досадно, чтобы такую глупость перевесть на российский язык».
Ему дали на рецензию трагедию Сумарокова «Гамлет». Похвалив ее, Михаил Васильевич не удержался от эпиграммы, где посмеялся над двусмысленным выражением героини трагедии Гертруды (об этом мы уже писали в главе 4).
Примерно с этих пор Сумароков из его почитателя превратился в хулителя. Возможно, его, родовитого дворянина, оскорбила издевка со стороны выходца из крестьян, да еще прославленного как поэта и ученого.
Летом 1748 года началось строительство здания лаборатории на деньги императорского кабинета и под присмотром Ломоносова. Работа шла споро, и в феврале следующего года Михаил Васильевич уведомил академическую канцелярию, что лаборатория «уже по большей части имеет к химическим трудам надлежащие потребности и в будущем марте месяце, как скоро великие морозы пройдут, должна будет вступить в беспрерывное продолжение химических опытов».
Эта лаборатория была, по нашим меркам, чрезвычайно скромна: три сводчатые комнаты общей площадью около ста квадратных метров и чердачное подсобное помещение. Большая комната — собственно лаборатория со специальной печью и вентиляционной трубой. Вторая — кабинет, где готовились вещества для опытов, велись записи и читались лекции студентам. Третья — кладовая для хранения реактивов, необходимых материалов и приборы. Точность его экспериментов отвечала самым строгим требованиям того времени (наиболее легкий разновес — 0, 0003 грамма).
