Михаилу Васильевичу как ученому чрезвычайно повезло: его поддержал бесспорно авторитетный специалист — Леонард Эйлер. И по жизни у него, как мы знаем, были влиятельные покровители. Это позволяло ему трудиться не только на благо науки, но и на благо Российского государства и русского народа.
Ему приходилось нелегко. Прекрасно сознавая свою интеллектуальную силу и творческие возможности, он вынужден был несколько лет оставаться на положении униженного просителя, не достойного научного звания. «За державу обидно», — мог бы сказать он. Обидно за русский народ, поставленный как бы вне науки по причине бездарности, умственной недостаточности.
Ломоносов понимал: в новую эпоху такая великая страна, как Россия, может преуспеть в науке, технике, промышленности только благодаря отечественным, а не иноземным специалистам. Когда развиваются мануфактуры, оснащенные сложными машинами и механизмами, создается мощная металлургия, растет необходимость в разнообразном минеральном сырье, необходимо большое количество ученых, мастеров, инженеров, горняков, квалифицированных рабочих.
Его сатира на «бородатость» была направлена против тех, кто желает, чтобы Россия оставалась исконной, как повелось испокон веков, уповающей на власть и на милость Всевышнего. А он, Ломоносов, действовал по старой народной мудрости: на Бога надейся, да сам не плошай.
Ему было недостаточно получить звание академика, иметь химическую лабораторию, быть относительно независимым и материально обеспеченным. Он стремился нести, говоря высоким стилем, свет просвещения в Отечестве своем. Он был не выскочкой из русского народа, а его частицей. Никто из ученых того времени, да и позже, не написал что-либо подобное его труду «О размножении и сохранении русского народа».
Главной его заботой было народное просвещение. И в этом он был несвоевременен. В стране крепостного права народ, почти исключительно крестьяне, были, как говорили в Древнем Риме, «говорящими орудиями труда».
В России оставались еще прочные традиции Средневековья для народных масс, которые духовную культуру сводили только лишь к религии. Для «избранных» был открыт доступ к западной культуре, которая в эту эпоху стала во многом определяться основами научных и философских знаний. Даже через столетие после Ломоносова, во второй половине XIX века, большинство русских оставались неграмотными, имея самые смутные представления о физике, химии, астрономии, космогонии.
