Драматичность момента требовала от лицедейки настоящего трагического мастерства. И она его явила, попросив её, недостойную, выслать в Германию. Это был тонко рассчитанный ход: Екатерина прекрасно понимала, что она — законная, венчанная супруга Цесаревича, и такое изгнание невозможно без расторжения брака. Аннулирование же брака, заключенного по православному обряду, было сопряжено с большими сложностями и всеевропейским скандалом, на который Императрица Елизавета не пойдет.
Екатерина правильно оценила «диспозицию». Елизавета её «простила», приказав только больше не показываться на глаза. Очевидцем всей этой сцены «покаяния» явился Цесаревич Пётр Фёдорович, которого тётушка попросила сидеть тихо за ширмой. Конечно, он не поверил ни единому слову «змеи», но с волей Императрицы спорить не стал. Его же отвращение к «законной супруге» теперь стало полным и окончательным.
Весь ужас ситуации состоял в том, что свою взаимную антипатию муж и жена перенесли на сына Павла. Первые свои годы Павел провел в окружении нянек и «мамушек». Императрица Елизавета вначале уделяла ему много внимания, но постепенно, в силу своих болезней и слабости, видела его от случая к случаю. Не имея личных навыков общения с детьми, она тяготилась долгим детским присутствием.
Мать в первый год жизни Павла видела его всего три раза, а потом не чаще раза в неделю, и с грустью писала, что ей не дозволялось видеться чаще. Однако не сохранилось ни одного свидетельства, чтобы она просила о более частых встречах со своим малышом. Она не страдала «чадолюбием»; всю свою жизнь у нее была одна непроходящая любовь, которую пронесла до гробового входа: любовь к самой себе. Её тщеславие было безмерным и, когда все кругом её славили за созидание «величия России», то в этом была только часть, причём, так сказать, вторичной правды. «Великая Россия» была нужна ей, чтобы тешить своё самолюбие, чтобы наслаждаться и упиваться властью и силой, которые принесла ей, бывшей голодранке, корона величайшей в мире Российской Империи.
Конечно, она была умна, можно даже сказать, изощренно умна, и умела использовать людей в своих интересах, которые часто совпадали с интересами России. В этом заключалась сила мастерства Екатерины II. В понятиях нашего времени её с полным правом можно было бы назвать архиталантливым «топ-менеджером»; она умела подбирать способный «персонал» и управлять им.
В качестве Великой княгини Екатерина многие годы жила двойной жизнью: тихая смиренная на публике и совершенно другая за кулисами. Она ни на один день не переставала работать «в свою пользу». Нет, планы династического переворота после случая с Бестужевым она больше не обсуждала, и, во всяком случае, не вела по этому поводу переписку. Но «общественное мнение» относительно порочности и умственной ущербности своего супруга она искусно создавала.
