— Честно сказать, — молвил слегка захмелевший Зайкин, — лично для меня Он ничего не сделал. А мог! Когда я служил в армии и замерзая под Мурманском и уже простился с жизнью, с Тонечкой, которая ждала меня здесь, в одной из огромных квартир этого домища, меня откопали ненцы и привезли на оленях в часть. Скажите, мог ли Бог воспользоваться услугами язычников, исповедующих шаманство? Как-то странно это. Почему не послал товарищей из части на вездеходе, а именно диких оленеводов?
— Я читал, — сказал Незнамов, — что ненцы были крещены еще в восемнадцатом столетии.
— Когда я отогревался в их дымном чуме, я этого не заметит… Вот спирт они пили здорово. В меня они влили стакан чистого и заставили для начала закусить снегом… Так что сомнения у меня относительно Его могущества есть.
— А в другую жизнь вы верите? — спросил Незнамов.
Зайкин положил в оставшуюся жидкость на дне стакана дольку лимона и вздохнул:
— Хотелось бы…
Обстановка в университете стала напряженной, преподаватели ходили как-то бочком, разговаривали тихо. Год назад на страницах газеты «Правда» прошла научная дискуссия о языкознании, в которой принял участие и великий вождь Иосиф Виссарионович Сталин. Он раскритиковал академика Мещанинова, и теперь тот читал курс «Сталинское учение о языке». Институт, в котором работал Петр Яковлевич Скорик, больше не назывался именем Марра, а у аспирантов-лингвистов появилось выражение «вымаррывать» диссертацию, что означало очищение ее от ссылок на Марра и освобождение от цитат из его работ.
И вот новая напасть: центральные газеты опубликовали сообщение о разоблачении врачей-вредителей, в основном евреев.
С еврейским вопросом Гэмо впервые столкнулся еще в школьные годы. В ярангу дяди Кмоля шумно вошел сосед Кукы и громко сообщил:
— Оказывается, Наум-то Соломонович не русский!
Наум Соломонович Дунаевский преподавал математику. Небольшого роста, рыжий, в веснушках, он смешно картавил и уверял, что именно таким манером разговаривал вождь мирового пролетариата Владимир Ильич Ленин. Он беспрестанно курил трубку, почти не вынимая ее изо рта, любил общение со стариками Уэлена и даже порой выходил на вельботе на моржовую охоту.
Дядя Кмоль удивленно посмотрел на Кукы и спросил:
— А кто же он?
— Еврейского племени человек!
— Так с виду он совсем русский, — возразил дядя.
— С виду — да, — знающе заметил Кукы, — но по внутренней сущности — чистокровный еврей!
— Как же ты это выяснил?
— Это мне сказал заведующий складом Жуков, — сообщил Кукы. — Он еще сказал, что евреев также называют жидами, но это слово обидное для них, и посоветовал не произносить его в присутствии Наума Соломоновича.
