Погрустневший Георгий бездумно побрел по родной деревне, рассеянно отзываясь на приветствия земляков. На краю единственной улицы он остановился у отчего дома, и тут вдруг его осенила, на первый взгляд, безумная мысль.
Разыскав оставшихся студентов, несколько часов спрашивал у них об уехавших ребятах, как они себя вели, уточнял имена и даже выяснил, что среди них был один эскимос.
Сославшись на важное редакционное задание, выпросил у председателя колхоза ключ от комнаты правления и всю ночь просидел над очерком. Он живо представлял себе, как Юрий Гэмо впервые видит вблизи и лошадь, и корову, слышит утром петушиное пение, идет по желтому полю, задевая колосья, и вся эта новая, еще во многом непонятная жизнь полна для него угрожающих неожиданностей. Не раз он в мыслях возвращается в родной Уэлен, в полутьму яранги, на берег Ледовитого океана… Перевоплощение в чукотского паренька порой становилось пугающе реальным, и приходилось прилагать усилие, чтобы вернуться в явь, в самого себя.
К утру, обессилевший от невероятного напряжения, Георгий так и заснул, уронив голову на исписанные листки бумаги.
Во сне он увидел себя в Уэлене, над океаном, и розовые чайки с пронзительным криком носились над ним.
Филиппов глазами пробежал переписанный набело очерк, потом еще раз, уже медленнее, и с плохо скрытым удивлением произнес:
— Хорошо написал. Подсократим немного — и в номер!.. А тебя беру литсотрудником!
Так началась новая жизнь Георгия Сергеевича Незнамова, которая продолжалась многие годы в том самом редакционном домишке. Но что удивительно: ему больше ни разу не довелось пережить того необъяснимого творческого подъема, который он испытал в ту памятную ночь, когда писал очерк о ребятах-северянах. Иногда пытался сотворить подобное, но всегда выходило нечто выморочное, фальшивое.
Прожив почти десять лет в общежитии местного сельхозтехникума, Незнамов, как человек уже женатый и имеющий сына, получил двухкомнатную квартиру. Случилось это в самом начале пятидесятых годов, когда страну потрясли смерть великого Сталина, арест и расстрел Берии. До этого Незнамов еще пытался что-то изменить в своей судьбе, подавал заявления на заочное отделение факультета журналистики Ленинградского университета, но постоянным препятствием оставался факт его пребывания на оккупированной немцами территории. Со временем он прекратил эти попытки так же, как перестал подавать заявления в партию и смирился с тем, что всю оставшуюся жизнь ему придется довольствоваться должностью литературного сотрудника районной газеты.
