— Я завтра уезжаю… Хотелось попрощаться с вами по-человечески.
Они уселись в баре, где встретились в первый день своего знакомства. Заказали датского светлого пива.
Зайкин угрюмо молчал. Наконец он сказал:
— Мне самому неприятно, что так получилось… Знаете, женщину до конца не понять. Антонина мне так дорога, что я не хочу ничем омрачать ее жизнь. За долгие годы мы стали как одно существо. Главное, она не хочет объяснять, почему она так к вам отнеслась. Как только я начинаю расспрашивать, она замыкается, и мне даже кажется, что она испытывает от этого физическое страдание. Сейчас она лежит, но как только встанет, уговорю пойти к психиатру.
Незнамов подумал про себя, что поход к психиатру ничего не даст. Самым лучшим лекарством для Антонины будет то, что он уедет, больше не будет встречаться с ее мужем. Она снова забудет то, что произошло на заре ее юности, встречу с Николаем Коравье и его другом, будущим писателем Юрием Гэмо.
— И все же, — медленно произнес Незнамов, — каким бы грустным ни было наше расставание, мне было приятно знакомство с вами. Вы очень и очень скрасили мое пребывание здесь, и я буду всегда с добрыми чувствами вспоминать вас.
— И я тоже, — со вздохом, словно через силу выдавил из себя Зайкин.
Они обменялись рукопожатием, немного помедлив, обнялись, похлопав друг друга по спине.
На следующее утро, спустившись с чемоданом в вестибюль, Незнамов вдруг вспомнил, что он так и не обменялся адресами с Зайкиным.
В туалете вместо него сидел сменщик.
— А что, Бориса Михайловича сегодня не будет?
— Ни сегодня его не будет, ни завтра, — ответил сменщик, — жена у него умерла.
Незнамов едва устоял на ногах, услышав это известие. Он быстро прошел вестибюль, остановил такси и назвал адрес: Балтийский вокзал.
У него было такое впечатление, что кто-то гонится за ним, какая-то невидимая зловещая туча подступает к нему, и он может убежать только к себе, в Колосово. В вагоне было пустовато: дневное время, будний день.
Он прошел вперед и сел на скамью спиной к движению.
Как ни упрашивала Валентина отказаться от поездки или хотя бы отложить ее, Гэмо настоял на своем.
— Я чувствую себя хорошо, — признался он жене. — Сердце уже не жмет, но если отложу поездку, будет хуже: буду все время упрекать себя — вот не поехал, не исполнил задуманное, не могу из-за этого продолжать книгу. Приеду, схожу к врачу и все оставшееся время буду сидеть на даче, лечиться и вести здоровый образ жизни.
