Гэмо слушал жену и удивлялся тому, как она быстро разобралась в чукотских делах, и теперь он вспоминал, что местное начальство часто относилось к ней с большим вниманием, чем к нему самому. Несколько раз предлагали сшить что-то из меха в Провиденском кожзаводе, приглашали на склады, где можно было одеться с ног до головы во все дефицитное, но Валентина держалась стойко, отклоняя все заманчивые предложения и ссылалась на то, что у нее нет денег. Тогда щедро предлагали взаймы, благо северяне получали большие деньги, но слышали в ответ: нечем потом отдавать.
— Премия все же дает многое, — продолжал мечтать Гэмо. — Прежде всего — переиздания. А это деньги. На них, например, можно купить или построить дачу…
Мечта о даче была слабостью Валентины, и она соглашалась, что Государственная премия им не будет лишней.
А между тем благоприятные предвестия доносились отовсюду. Оба литературных издания — «Литературная Россия» и «Литературная газета» поместили обширные хвалебные статьи о творчестве Гэмо, по радио часто звучали его произведения, телевидение приглашало на разного рода передачи, брали интервью.
Снег не удерживался на асфальте, и город никак не мог обрести праздничного вида. Обилие красных флагов и транспарантов, расцвеченный вымпелами на вечной стоянке революционный крейсер «Аврора», гирлянды электрических лампочек, развешанных поперек улиц, грязная снежная жижа, с журчанием уходящая в канализацию… и непрерывный дождь со снегом не способствовали праздничному настроению жителей колыбели революции.
Решение Комитета по Государственным премиям объявлялось в канун годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, и, разумеется, Гэмо ожидал этот день с таким нетерпением, что потерял и сон, и аппетит. Несколько раз порывался выпить, но нежелание показать свою слабость перед женой удерживало его.
Гэмо уселся перед телевизором ближе к девяти часам, когда транслировалась информационная программа «Время».
Пропуская мимо ушей сообщения о трудовых успехах страны, коллективов трудящихся, посвятивших свои достижения наступающему главному празднику страны, он весь напрягся, когда диктор торжественным голосом начал читать постановление Центрального Комитета КПСС и Совета министров о присуждении Государственных премий в области литературы и искусства. С каждым произнесенным именем сердце у Гэмо сжималось до боли. Но вот были названы все новые лауреаты, а своего имени он так и не услышал. Может, он пропустил в волнении?
