— Но как это сделать? Они же вездесущи!
— Что-нибудь придумаем. Не подходи сам к телефону. Скажу, что ты заболел…
В напряженном ожидании прошло несколько дней, прежде чем Кошкин позвонил.
Юрий Гэмо слышал весь разговор в открытую дверь из комнаты. Валентина говорила строго, но спокойно.
— Нет, он не болен… Он просто запил… Вы должны знать, что с писателями такое бывает… Трудно сказать, когда это пройдет… Звоните дней через десять… Это может продолжаться неделями…
Положив трубку, Валентина вернулась в комнату и весело сказала мужу:
— Лучше прослыть пьяницей, чем сотрудничать с подлецами, погубившими столько людей.
Недели через две Кошкин опять позвонил. И на этот раз с ним говорила Валентина.
— Что вы хотите? Он не то что с вами, со мной слова не может сказать. Как говорится, лыка не вяжет. Знаете, в Англию я его все равно не пущу. Он может поехать трезвый, а там так набраться, что опозорит не только себя, но и всю советскую литературу!
Но Кошкин, видимо, решил идти до конца. Однажды вечером, когда в гостях был Фаустов и впрямь было выпито достаточно, раздался звонок, и вошел сам Кошкин. У него в руках был букет цветов и бутылка шампанского. Цветы он церемонно преподнес Валентине.
— Кошкин! Жандармская твоя душа! Ты чего здесь? — пьяно воскликнул Фаустов. — Зачем тебе хороший человек? Мало ли подлецов в нашем Союзе, готовых сотрудничать, стучать?
Язык у Фаустова заплетался, он чуть не валился со стула. Да и сам Гэмо мало что соображал и только пытался урезонить Фаустова.
— Не надо, Леня! Не надо…
— Знаешь, сколько они погубили людей на фронте? — продолжал бушевать поэт. — Под видом борьбы со шпионами травили и расстреливали прекрасных людей, а сами и близко к передовой не подходили!
Если бы Гэмо был трезв, он бы поразился самообладанию и выдержке Кошкина. Валентина потом рассказала, что Кошкин, пробормотав извинения, ушел.
Он еще звонил несколько раз, и Валентина каждый раз отвечала, что муж пьян и не может подойти к телефону.
Но Гэмо не раз видел представителя КГБ на писательских собраниях. Он дружески раскланивался с некоторыми секретарями, литературными консультантами, писателями. Встречаясь глазами с Гэмо, делал вид, что не знаком с ним. Каждый такой взгляд обдавал холодом, невысказанной угрозой, и после этого некоторое время Гэмо чувствовал себя неуютно, все чаще заговаривая с женой о том, чтобы уехать на Чукотку.
— Если ты им понадобишься, они откопают тебя из-под вечной мерзлоты, — сказала Валентина.
