– Когда придет Андреев – ко мне. А Лысова – на диван к коменданту.
Матрос Лысов вдруг поднялся с пола, посидел у стола, охватив голову руками, наконец совсем пришел в себя и сказал виновато:
– Простите, Борис Аркадьевич… Хватило, верно? И ты, Краюхин, извини. – С опаской пощупал затылок и посмотрел на пальцы – крови не было. – Маузер у кого? – ни к кому не обращаясь, спросил матрос и, не дожидаясь ни ответа, ни маузера, ушел.
Борис Аркадьевич взглянул на Галагана.
– Краюхин, а почему этот гражданин здесь?
– Место в девятой еще не свободно.
– Понятно.
Борис Аркадьевич ушел.
Афонька доел кашу, подобрал свой шабур, бросил сверток на длинный садовый диван, исполнявший в комендатуре обязанности ожидальной скамьи, и вытянулся на диване, как дома…
И Краюхин не окрикнул, не обругал, не стряхнул нахала с дивана, а, напротив, спросил, хотя вопрос был явно против правил:
– Курево имеешь? Кури…
Афонька быстро задымил едучей махрой, а Александр Степанович лишний раз подивился на здешних людей.
Покурив, Афонька бросил окурок в печку.
– Слышь… А кто ж этот… в рубахе, длинный?
Дежком ответил странным, совершенно неизвестным словом:
– НачСОЧ{1}.
– Ага! – сказал Афонька понимающе, хотя ничего не понял.
– НачСОЧ – это какой отдел? – спросил Галаган.
Но Краюхин, не ответив, крикнул:
– Скорняков! Давайте начнем, чтобы до комендантского часа поспеть…
Вошли красноармейцы. Один встал у входных дверей, двое – возле стола дежкома.
– Давай, Пластунов… по одному.
В дежурке появилась дама, средних лет, в пикейном жакете, с кокетливой бутоньеркой.
– Пажинский… – дама молитвенно скрестила руки на груди. – Вячеслав Пажинский… Ради бога – правду! Умоляю. Я из Омска приехала.
Краюхин ответил угрюмо:
– Езжайте обратно…
– Господи! Умоляю – проверьте!
– Да что проверять! – Краюхин стал перебирать листки обойной бумаги в какой-то папке. – Пажинский Вячеслав Евгеньевич? Так? Был председателем военно-полевого суда у Дутова, потом у Каппеля, потом в группе фронта… Вынес девяносто три приговора к смертной казни… Так что… словом, езжайте домой. Вещи не выдаем…
Женщина сгорбилась, медленно стала оседать.
– Чего ждешь?! – гаркнул Краюхин на солдата, стоявшего возле стола. – Проводи на крыльцо!
Даму вывели. Солдат вернулся.
– Воет белугой…
Но дежком оборвал:
– Р-р-разговорчики! Тебя бы кокнули – и твоя б завыла!..
– А я не женатый…
– Ну, мать – все одно.
– Когда колчаки батю кончали во дворе, тут же и мать – …клинком… как арбуз. Неколи мамане и повыть было…
