Грузовик неапознаной марки ЗиЛ-Бычог как бортовой самасвал мчался по широкой солнечной
дороге,
затянутой тучами гнуса.
За рулем у ево сидел какой та крендель утянутый в чорно-красный латексный камбёз с завясцками на
шее.
Поставив ноги на баул со шмотьем и опираясь на мягкий узел, "О" сидел в плетеном кресле-качалке.
На коленях лежал рыжий мутант котенок и чота теребил лапами. Навенае везал на спицах руковицы
генералу-прапорщекоф.
У тридцатого километра,где паварот на Радар их нагнала походная мотоколонна Маналёта.
Сидя на деревянных скамьях дружными рядами оловяных болванчеков, маналитофцы держали
направленные
дульями к небу гауссы и дружно ныли каку-та херню про Марусю и ёйных гусеф.
При звуках этой хренни, из-за заборов, схронов, и прочих тыр-пыр вылезали разазлённые до
осоловения сталкеры.
Они махали рукаме, бросали в монолитофцеф гронаты, кричали вдогонку: «ахтунги, чо спать не
даёте. заткнётесь седня вы или где?!»
Грузовик свернул в поселок и остановился капотом в плетень небольшой, укрытой псевдоплющом
псевдодачей.
Шофер с помощником перекинусь хитрыми мордами литца и споро принялись кудато утаскивать
вещи,
а "О" открыл застекленную террасу.
Отсюда был виден запущенный сад, полный переспевшей вишни напапалам с персиками.
«Есть в графском парке, старый прут... там лилии цвитут...» В глубине сада торчал
асколком скалы неуклюжий двухэтажный сарай, и над крышею этого сарая горда развевался
маленький красный флаг. Чуть пабольшее носовово платка. Но поменьтше портянки.
Уванчан флаг был традецеоно - серпом по Яйтцам
"О" вернулсо к машине. Здесь к нему подскочил бойкий старикашка – это был сосед, ак.Сахаров.
Он вызвался за еду и ночлег прибрать дачу, вымыть окна, полы и стены.
Пока сосед разбирал тазы и тряпки, "О" взял за оба загрифка котенка и прошол в сад.
На стволах вишен, поклеваных скворцаме блестела горячая смола. Душна пахло смородиной, ромашкой и
полынью вермута Бьянко.
Замшелая крыша стайки была вся в дырах, и из этих дыр тянулись поверху и исчезали в листве
деревьев
какие-то тонкие, все в скрутках разново цвету провода.
"О" продрался через орешник и смахнул с лица паутину и астатки каковата забора. Вместе с
калиткой.
Чо такое? Красного флага над крышей уже не было, и там торчала только палка. И астатки Серпа с
Мотовилом.
Туто по ушам "О" прашолся тревожный шепот. И вдрук, ломая сухие ветви, тяжолая леснеца – та, что была
приставлена к окну чердака с заду гумна, – с треском рухнула повдоль стены и, подминая лопухи, гулко бздымкнула в землю. Скрутки проводов над крышей задрожали меняя цвет на безцветный.
