паметками.
Вакрук удобна, на корточках, расположились астальные гопнеки внематильна сплевывающие
шелуху от поп-корна.
Всё они внемлют своево Лемура.
У отверстия па выше слухового окна висит запутавшысь в падтяжках наблюдатель. Периодичеки, наблюдатель дрыгает
ногами ап пол и как кетайцкий болван начинает раскачеваца - "верьх"-"низ"... "верьх"-
"низ"..."верьх"-"низ"...
Сквозь его шею продернут шнурок фирмы Саломандер с помятым флотским биноклем КарлоЦейз в
канце та канцов.
Неподалеку от Лемура сидел "Жег" и настороженно прислушивался и приглядывался ко всему, что происходит в совещательном процессе этова, никому не извесново штаба.
Говорил, каквсегда Ле Мур:
– А завтре, на самом рассвете, пока все нормальные люди спят с кем не попадя, а некатарые так и
вовсе
- без задних ног, я - Ле Мур и ты - Хемуль, будем варить карбидной сваркой в аргоновой среде
оборванные
этим обмылком мыла "Дедское" ...
тута он укоризнено ткнул трупкой с паперосой в сторону на «Жега»
... ап чом эт Я??? - а, продолжаем: - оптоволконую магесраль.
– Энтот? Энтот точна проспит, – хмуро вставил, не по возрасту большеголовый, одетый в вытянутую
на коленках
матросскую тельняшку на босу ногу Разя.
– Он просыпается только к завтраку или к обеду по среднееврейскому. Патамушто шаритцо гдето
всю ночь.
Варует чтоле чтото?! Или в Кваку гамает???
– Бессоветная, наглая клевета! – вскакачило остолбенело узвленое само любие Хемуля – Я вставаю
вместе
с первым лучом солнтца. Он рядом са мной спит!!!
– Я не знаю, кто там рядом с табой спит, сонце там... не сонце, я свецку не держал!
Но! Проспишь ты стопудова, – упрямо гнул каменты Разя.
Тут болтавшийся на патяжках "верьх"-"низ" чота перестал качаца и свистнул....
Ребята повскакали прилипнув носами какну.
По дороге, в клубах пыли, и, что было особо зловеще - молча, сцепиф судорогой зубы мчался конно-
артиллерийский
бронедивизион Болотного флота им. тов. Бесездатово.
Могучие, одетые в одни толька ремни из кожи, пони быстро волокли за собою зеленые зарядные
ящики и укрытые серыми, дерьмонтиновыми чехлами от пушек пушки.
Обкуренные, загорелые, видать - нудисты, ездовые, не качнувшись в седле, лихо заворачивали
самокуртки,
и одна за другой батареи бесследна исчезали в даль, как у хорошего прапарщика.
Дивизион умчался - какбуто и небыло.
– Это они в вокзал, барыжыть паехали, – важно объяснил Хемуль, радуясь перемены тем.
– Я их по обмундированию вижу: когда они скачут паскакать, когда в самаход, а когда и еще куда
