Снова то же проклятое чувство: я пытался вызвать свою память из небытия, но в то же время кто-то силился стереть мою память, кто-то, властный над моим сознанием, над самой жизнью моей…
— Давай не будем об этом, ладно? — он снова улыбнулся тепло, мягко, — ты, я вижу, вроде понемножку в себя пришел… давай посмотрим, что ты умеешь вообще…
Перво-наперво он дал мне какую-то таблицу, рассчитать какие-то зарплаты в какой-то фирме, название фирмы показалось мне знакомым — но не более того. Я справился — на удивление хорошо справился, может, в прошлой жизни я был бухгалтером… Была же у меня, черт возьми, какая-то прошлая жизнь, не вчера же я родился… Хотя, может быть, и вчера. Потом Славик подсовывал мне задачи, головоломки — для школ, для вузов, для аспирантов, я щелкал их как орешки, это было похоже на игру…
А потом я начал умирать.
Сам не знаю, почему я это понял — просто почувствовал, что начинаю умирать. Что-то подсказало мне, что времени жить мне осталось не так много — минут десять, от силы четверть часа, а потом…
Это было жутко — вот так точно знать дату своей смерти.
И я не знал, как сказать об этом Славику…
— Вот эту еще попробуй… для старших классов. Я сам над этой задачей думал-думал, ничего выдумать не мог… — улыбнулся Славик. — Бочки какие-то переливать туда-сюда надо…
— А, так это же просто… — я выложил перед ним решение, очень красивое, сам залюбовался. — А я тоже в школе учился…
— Конечно, учился, наверное, хороший ученик был… на одни пятерки, правда ведь?
Я не помнил, как я учился, память подсказывала троечки по русскому и по английскому, — додумать я не успел, в душе снова всколыхнулся сигнал, что мне осталось жить не больше пяти минут.
— Я… умираю.
— Чего?
— Я умираю… мне минут пять осталось, не больше.
— Ну что ты говоришь такое, с чего бы тебе умирать… — Славик похлопал меня по макушке, тут же отдернулся, как ошпаренный. — Ах, черт, совсем забыл…
А дальше случилось страшное. Славик, только что такой милый и любезный, возник передо мной с длинным проводом, идущим от розетки, и что-то подсказывало мне, что на конце этого провода трепещет ток, двести двадцать, не меньше…
— Не надо…
Он как будто не слышал меня — подводил провод ближе, ближе, как будто приноравливался, куда ударить. Я не успел отодвинуться — я не мог шевельнуться ни вправо, ни влево, провод с тихим щелчком ткнулся мне в грудь.
— Вот так… полегчало?
Я прислушался к себе — смерть отступила, жизнь собиралась во мне капля за каплей, текла по проводу.
