Итак, мой неизвестный друг, деньги, выделенные Грюнхерцем, я отдал на оплату квартиры, потому что хозяйка, видите ли, не может больше подождать ни дня. Сижу в своей каморке под самой крышей, думаю, как бы отправить мальчишку посыльного в лавочку, попросить какой-нибудь снеди в долг, но беда-то в том, что посыльному тоже надобно платить. Что же мне теперь остается, мой неизвестный друг, кроме единственного утешения в беседе с тобой на страницах моего дневника и другого утешения, которое одно может собой затмить все беды и тяготы нашего подлунного мира?!
Я имею в виду Поэзию…
— …да сама не понимаю, как получилось… ну, со мной вечно что-нибудь да не так, то каблук отломаю к чертям, то еще что… чулок целых у меня вообще никогда не водится…
Так чтó это я ему про чулки свои говорю, кому это интересно?.. еще бы про прокладки ему свои рассказала…
Ну и вот, вчера нá тебе, под машину попала…
Чувствую, что мне стыдно перед ним появиться вот так, с разбитым лицом, еще подумает, что я синявка какая-нибудь, девка подзаборная… Как эти наши соседушки, черт бы их драл, заверещали сразу, чтó это ты, Ленка, с глазом подбитым, мужика у тебя, вроде, нет? Вот и оправдываюсь перед ним, как могу…
— Позвольте поинтересоваться, сударыня, что именно вы называете машиной? В прошлое воскресенье видел в музее механики много презабавных штуковин…
— Машина… повозки такие… движутся сами по себе… без лошадей… ну… вроде паровоза…
Снова смущаюсь, сейчас начнет расспрашивать про машины, про двигатели, а что я про них знаю, никогда не интересовалась… Так ведь и не смогла ему объяснить, как устроен сотовый телефон… Он уже и не спрашивает, обиделся, наверное, или махнул рукой, что, дескать, с нее возьмешь, в своем мире живет, ничего про него не знает…
— Они же как несутся… с огромной скоростью, — добавляю, сама не знаю, зачем, — двести километров в час…
Зачем ляпнула, никто так не несется… хотя всякое бывает… Сетка морщин разглаживается на его худом лице.
— Мне кажется, такое чудо техники представляет собой огромную опасность… я бы на месте ваших властей запретил подобные штуки…
— А ездить на чем? На старых добрых лошадей пересядем?
Смеюсь. Как все-таки мы не понимаем друг друга!
— Как же иначе… другой век, другие скорости… огромные расстояния преодолеваем в кратчайшие сроки…
— Позвольте, Элен, вы говорили мне, что добираетесь до работы полтора часа…
Снова краснею. Когда и два, когда и три, как я ненавижу этот город… И не я одна, по всему городу висят плакаты: «Устал от пробок, голосую за Панкратова…»
