Я нажал на кнопку, чтобы сохранить программу, — мысли мои были уже где-то далеко. Вспомнил, как шел в Корпорацию, которая тогда еще не была Корпорацией, как представлял себе какой-то сказочный мир — почти виртуальный, нездешний, неземной, что-то космическое, как в рекламных роликах, технологии будущего, и все такое… тогда я еще делал что-то в удовольствие — просто потому, что не мог не делать, не чертить микросхемы, не выдумывать сверхтонкие структуры из сверхновых материалов…
Тогда я еще не знал, что есть заказ-который-нужно-сделать-к-такому-то-числу-и-неважно-что-ты-не-знаешь-как-его-сделать. «Должно получиться, — говорил Шкловский. — Не умеешь? Должен уметь. Не знаешь? Должен знать…»
Кажется, он не знал, что такое вдохновение, когда рука срывается с места, сама чертит схемы, вдохновению не объяснишь, заказ это или не заказ. Объяснять это нужно Шкловскому с его извечным окриком — вы что тут, развлекаетесь, что ли?
— Что? Вы? Только? Что? Сделали?
Я задумался, даже не сразу услышал голос босса, он смотрел на экран, почему-то там ничего не было, никакой программы, голая пустыня рабочего стола с эмблемой Корпорации.
— А что?
— Вы что… где программа? Вы ее хоть сохранили?
До меня начало медленно доходить, что я только что сделал — три ночи без сна дали о себе знать, я нажал на Esq вместо F12, компьютер еще выплевывал какие-то сообщения, умолял сохранить изменения, я машинально нажал на Нет…
— Вы сохранили программу?
— М-м… да.
— Это правда? Что же у вас уши-то так покраснели… Ну-ка открывайте-ка ее снова…
— Не сохранил…
— Что значит, не сохранили, мы что завтра презентовать будем, пустое место? — голос Шкловского наконец-то сорвался на визг. — Да я вас убью…
«А ведь верно, убьет», — еще подумал я, тут-то все и случилось. Кажется, он сам не понимал, что делает, когда размахнулся, ударил меня в затылок своим чемоданчиком. Что-то остро клюнуло сзади, потом был ужас, боль, разрывающая сознание, темный туннель, оборвавшийся светлым кругом (лампочкой).
Наконец-то я вырвался из глубин сна — сон не отступал, тянулся за мной темными флюидами, уже с первыми проблесками сознания я вспомнил лицо босса.
Лицо Шкловского.
Оно же лицо Славика.
В Славике я не сразу узнал босса, потому что Шкловский никогда так не улыбался. С улыбкой на лице он был совсем… другой. И никогда бы я не подумал, что Шкловский может так говорить: «Ну что ты, мой хороший, спи спокойно, я тебя в обиду не дам…» Шкловский, который держал нас по ночам на работе, прикрикивая — не спать!
