Поцелуи
и объятия
Драко, его
бредовая
затея с
Всеэссенцией,
обморок… Он
пришел в себя
в
малфоевской
карете
- он понял, где
находится,
когда увидел
в свете
ранних
солнечных
лучей,
пробивающихся
сквозь
неплотно
задернутые
занавески,
герб Малфоев
над передним
оконцем,
герб, который
он уже видел
на
носовых
платках и
книгах Драко.
Еще в этом неясном
свете Гарри
разглядел,
что на нем другая
одежда, а
в
кармане
мантии
нашарил
палочку. Не
свою, чужую,
но знакомую палочку.
Тринадцать
дюймов,
эбеновое
дерево,
кровь
дракона. Это
была палочка
Драко. И руки,
державшие ее,
были руками
Драко.
Что
было дальше,
Гарри помнил
не очень хорошо.
Он выскочил
из кареты,
куда-то
побежал, налетел
на
человека,
от которого
сильно разило
спиртом…
Смутно
знакомый,
этот человек
что-то
лопотал,
называя
Гарри
"мастер
Малфой", а
Гарри тряс
его за грудки,
требовал
отвести его
на место
казни, грозил
Империусом…
Но в память
отчетливо,
как сфотографированная,
врезалась
картинка -
каменный закрытый
дворик,
залитый
золотисто-розовым
светом, черный
и четкий
силуэт
дементора и
коленопреклоненный
юноша,
в
котором
Гарри узнал
самого себя.
Это было также
бредово, как
и три года
назад, когда
он,
вернувшись
назад
во времени,
спас от
дементоров
себя Гермиону
и Сириуса, но
сейчас было в
сотни раз
страшнее.
Потому
что сейчас
это был
Драко. Когда
Драко умер,
Гарри пошел
за ним - и он
знал, что
если Драко
потеряет
свою душу,
ему, Гарри,
придется снова
пойти за ним -
пойти к
дементорам и
отдаться им
добровольно,
и тогда
жертва его
возлюбленного
будет
напрасной.
Он
вызвал к
жизни самое
счастливое
воспоминание,
которое у
него
когда-либо
было - он вспомнил,
как
белые
волосы Драко
отражали
свет камина,
как
струилось в
крови вино,
смешанное с
Признавалиумом,
как
тепло
касались
ладони Драко
его тела,
какими
пасмурными и
прекрасными
были глаза его
возлюбленного,
и
как
тек его
напевный
голос,
декламирующий:
В
Арверниэне
свой корабль
Сооружал
Эарендил
На
нибретильских
берегах
Он
корабельный
лес рубил
Из
шелкового
серебра
Соткал,
сработал
паруса
И
серебристые
огни
На
прочных
мачтах
засветил
А
впереди, над
рябью волн
Был
лебедь
гордый
вознесен,
Венчавший
носовой
отсек…
И
вспомнил, как
под этот
напев сквозь
сон ему
виделись
колышущиеся
верхушки
корабельных
сосен,
серебристо-белые,
как волосы
Драко, паруса
стройного
корабля,
резной
лебедь, и сам
корабел на
носу
своего
детища,
высокий и
стройный, со
струящимися
по ветру
волосами
цвета лунных
лучей, снега
или
