— Ну… я могу спать с тобой, — решил прощупать он почву. — Ночью становится слишком холодно…
— Нет! — твердо воскликнула эква.
— Но что в этом плохого?
— Нет! Так делать нельзя, — ответила она непререкаемым тоном. — Экусы всегда спят отдельно.
— Хорошо, — Серый решил не настаивать. — Тогда мне нужна подстилка и покрывало. Желательно — потолще, чтобы не замерзнуть.
— Я разложу тебе кровать своей элоки. В ближайшее время она ей не потребуется, а там — что-нибудь придумаю, — решила довния.
Слово «элока» — было новым, но Сергей уже так хотел спать, что решил его значение выяснить как-нибудь потом. За ширмой, отгораживающей спальное место, оказалась еще одна сложенная кровать, и Канея быстро опустила ее в спальное положение. Серый достал из-под кровати тюфяк с покрывалом, обустроил местечко и залез в кровать. По соседству зашуршала одеялом хозяйка, устраиваясь на ночлег.
— Эквиала, Сегри, — послышался ее голос.
— Эквиала, Канея, — ответил он, засыпая.
***
Утром Серый проснулся от доносящегося из-за ширмы спора. Не желая вылезать из теплой кровати, он прислушался и различил, как Канея втолковывала что-то обладательнице слегка визгливо-плаксивого голоса.
— Пойми, я не могу давать тебе каждый день по монете, — говорила его хозяйка. — Я не луни, а простая торговка.
— Ты должна обо мне заботиться, — возражала ее оппонентка. — Ты моя вектига!
— Да, и я полностью выполняю свои обязанности. Кто с тобой сидит, когда ты слабеешь и не в силах стоять? Я тебе давала монету позавчера, это было на две головы дней. Многие на нашей улице живут вообще на три бочонка в день.
— Ты сама хотела стать моей вектигой. Ты думала о том, на что будешь меня содержать?
— Да, и хочу сказать, что даю тебе больше, чем многие другие своим элокам. Ты тоже меня сама выбрала. Помнится, очередь из луни к тебе не стояла.
Заинтересовавшись настолько, чтобы выбраться из-под одеяла, Сергей выглянул из-за ширмы. Напротив Канеи стояла хорния, с виду такая же, как остальные. Ее ремни и сумки выглядели так же небогато, как у торговки, но сбоку на отдельном ремешке висела блестящая серебристая бляха, больше похожая на официальный знак, чем на украшение. Выбитый на ней широкобедренный треугольник схематично изображал рог хорниев и символизировал, как Серый уже успел выяснить, магию.
— Ах, но кто же мог представить, что у меня талант прорежется, — вздохнула она.
— Я знаю, что сейчас любая луни сочла бы за честь стать твоей вектигой, но у меня правда нет лишних денег, — сказала Канея примирительным тоном.
