В глазах Панси вдруг что-то дрогнуло. Выпустив многострадальное запястье, она рывком обхватила Луну за талию и прижала к себе, стискивая другой рукой ее плечи, поддерживая, утыкаясь лицом в волосы, не давая оттолкнуть себя.
— Дурочка моя… — она лихорадочно целовала светлую макушку. — Прости, я разозлилась… А ты терпишь, стоишь…
— И как я уйду, если ты меня держишь? — глухо буркнула ничего уже не понимающая Луна.
Руки Панси больше не сжимали тисками — теперь они снова казались просто твердыми и надежными, как всегда. Ладонь осторожно скользнула по щеке, приподнимая голову.
В глазах слизеринки было столько страха и — одновременно — столько решимости, что Луна снова едва не захлебнулась в этом сбивающем с ног потоке.
— Не надо… — почти жалобно пробормотала она.
Только не ты, Панси. Только не так… Я же — не человек. Я слышу тебя, всю твою безостановочную рассудительность — ты всегда в своих мыслях, даже, когда целуешь Гермиону, ты всегда холодна, всегда в себе, ты никогда не отпускаешь себя, ты не умеешь…
Паркинсон нервно улыбнулась.
— Я умею чувствовать, — прошептала она, наклоняясь и касаясь губами лица Лавгуд.
Луна вздрогнула и уперлась кулачками ей в грудь.
— Ш-ш-ш… — непонятно заткнула ее Панси.
Губы лихорадочно скользили по скулам, вискам, лбу быстрыми, мягкими поцелуями, и сердце под ладошкой Луны колотилось так, что, наверное, было больно ребрам.
— Маленькая моя… — шепнула Паркинсон, сгребая ее в объятия, зарываясь в волосы, не переставая целовать.
Луна всхлипнула. Мерлин, ну почему?..
— Не отталкивай меня, — чуть слышно попросила Панси, наклоняясь к ее губам. — Ну хоть один раз — не отталкивай…
— Грэйнджер… — беспомощно пискнула Луна.
Панси странно улыбнулась.
— Ей это было нужно, — мягко сказала она. — А мне и правда хотелось понять, что ты в ней такого нашла… И вообще — что можно в женщинах находить.
Луна уставилась на воспитанницу снизу вверх, остолбенев от изумления.
— Ничего я в ней не нашла, — с нажимом ответила она. — Я же говорю, я просто…
— Да поняла я уже! — усмехнувшись, оборвала ее Панси. Глаза ее мерцали, страх почти испарился, но сердце по-прежнему колотилось, как сумасшедшее. — Не отталкивай меня, — неуверенно повторила она.
Видеть Панси такой — почти растерянной, просящей и взволнованной — было так странно, чувствовать ее губы — так бесконечно невозможно, так желанно, так несбыточно, что Луна только всхлипнула, обхватывая ее лицо ладонями и закрывая глаза.
