И вообще — кто во всем виноват? По чьей милости они уже который день торчат в Хогвартсе на совиных правах, кому говорить спасибо за то, что им снова приходится прятаться? Да еще и на таких идиотских условиях? Паркинсон и Малфою.
Одной — за то, что не удосужилась как следует вправить Джерри мозги, чтобы вел себя поестественней, другому — за то, что так и не осмелился заикнуться Поттеру, что выбирался за его спиной проведать собственного наставника.
Впрочем, если отбросить обиду и не кривить душой, то уж кого-кого, а Панси Луна понимала прекрасно. Слизеринка и так сделала все, что могла — и даже больше, безошибочно сумев вычислить среди множества незнакомых магов того, кто найдет общий язык с Поттером. Джерри и вправду оказался неглуп — и просто неудержимо обаятелен. Луна помнила, как сама расплывалась в улыбке каждый раз, едва видела в камине его вечно смущенную физиономию, помнила, как смотрит на него Гарри — и как едва заметно оттаивает при этом его вечно настороженный взгляд.
Джерри невозможно было не любить. Ему просто не получалось не доверять — и заслуга одной только Панси в том, что, вероятно, вся их затея выгорит. И никто — уж точно не Гарри — не поблагодарит ее, по крайней мере, сейчас, за то, что только ее мозги смогли придумать, как создать перевес в этой чертовой бойне. Как получить надежду выкарабкаться, не подставив себя.
Паркинсон тяжело, это ж и нюхлеру понятно, с тоской думала Луна. Именно теперь, когда все мы остались без собственного угла, когда оказались вынужденными положиться на слово МакГонагалл — дамы, которая нарушит его, не задумываясь, как только сможет убедить себя, что так будет лучше для всех. Именно теперь, когда Панси, в отличие от нас, впервые поняла, что это такое — жить, когда тебя преследует аврорат. Когда все зависит от состояния Гарри — и единственная, кто пока может пробиться к нему, это чокнутая Лавгуд. А, значит, у Панси не остается выбора, кроме как — жить рядом с Малфоем.
Луна вздохнула и машинально свернулась калачиком. Когда-то ей показалось, что они не уживутся никогда — но Паркинсон снова ее удивила. Неуравновешенность сменилась спокойной язвительностью, претензии — четкой, обоснованной логикой, и их отношения с Драко уже почти можно было назвать сотрудничеством. Почти — если не считать тех редких моментов, когда Малфой прикасался к Луне. Панси почему-то это просто бесило — вся ее рассудительность тут же превращалась в сдержанную, хорошо скрываемую ярость, будто Драко не обнимал свою девушку, а намеренно причинял ей боль.
