— А, пожалуй, в этом опыте могут принять участие и две девушки, — задумчиво произнес он и спросил у Маринки подчеркнуто вежливо и громко: — Ваша соседка, наверное, захочет составить вам компанию? Вы как думаете?
Маринка, проявив незаурядную скорость реакции, вскрикнула весело и радостно:
— Конечно же, захочет! Оля, иди, иди сюда!
Оказавшись в глупейшем положении по вине моей дорогой подружки, я смирилась с ее неизбежной глупостью и встала.
— Ты только не первой проваливайся, чтобы падать было мягче, — мило пошутил Фима, кладя к себе на колени мою сумочку.
Я подавленно промолчала.
В отличие от Маринки, я не видела ничего замечательного в том, что на меня сейчас будут устремлены сотни глаз, а в собственных глазах я буду выглядеть сущей дурой. Перспектива не радужная! Однако делать нечего, я тоже встала, подавив огонек ненависти, который, как я чувствовала, уже зажегся в моих глазах. Опершись на руку Сикамбра, я взгромоздилась на бордюр, а потом прыгнула на арену.
Сикамбр, размахивая руками, отчего полы его плаща начали развеваться с самым смехотворным эффектом — так в ТЮЗе на детских спектаклях артисты изображают ветер, — пригласил нас войти в клетку.
Маринка принялась подталкивать меня вперед. Я решила все вытерпеть и молча поднялась первой, встав внутри клетки. Увидев, что со мною ничего страшного не произошло, она счастливо разулыбалась, заскочила следом и, повернувшись ко мне спиной, зачем-то помахала зрителям.
— Прощаешься, что ли, подруга? — мрачно спросила я, тоже вынужденная улыбаться, как дурочка.
Я разглядела в зале Фиму и кивнула ему. Тот поднял вверх большой палец и широко улыбнулся. Интересно, он что же, считает меня героиней? Этого не хватало.
Сикамбр тем временем запер нашу клетку и подергал дверь, показывая залу, что она заперта надежно. После этого по зову Сикамбра из-за кулис — или как это здесь называется, не знаю, — подбежали две девочки с шелковым покрывалом в руках и с помощью Сикамбра закрыли всю нашу клетку — сверху донизу.
В последний момент, перед тем как закрыть от нас белый свет в виде темного зала, Сикамбр на секунду прижался к прутьям клетки:
— Все будет нормально, не волнуйтесь, Ольга Юрьевна.
— Жить-то будем? — брюзгливо спросила я, изображая из себя невозмутимую спартанку.
— А смысл? — спросил Сикамбр и скрылся за шелком.
— Что он сказал? — прошептала Маринка.
— Он сказал, что из нас двоих выживет только одна, — с досадой ответила я, чувствуя себя немного выбитой из колеи дурацкой репликой Сикамбра.
