Сергей от непрекращающейся слабости часто лежал на диване, но никакие уговоры обратиться к врачам на него не действовали. Все, казалось, ждали, что ситуация разрешится как-то сама собой…
Он восемь лет отсидел в колонии за то, что, по его словам, взял «по доброте» на себя чью-то вину и ему, малолетке, дали меньший срок. Мне было тогда странно, что Сергей никого не обвинял, и жалел лишь об одном – о том, что очень не нравилось теперь жене. По дурости на зоне сделал себе наколки – не одну-две, а изукрасил ноги, руки, туловище сверху донизу, так что теперь ходил всегда в рубашке с длинными рукавами и закрытым воротом. Да, суровую школу жизни прошел он с самой юности, вот почему у него такая стойкость и дисциплина…
Отношение его ко мне было подчеркнуто вежливое, спокойно уважительное и по-мужски покровительственное, как к представительнице слабого пола. Это успокаивало и заряжало меня положительной энергией. Держался Сергей независимо, но не нагло. Может, правда, у него в роду были какие-нибудь аристократы? Не удивилась бы.
В разноплановом романе, который я писала, к моему удивлению, неожиданно появилась криминальная тема, которой поначалу не предусматривалось. Впервые в моем писательстве я столкнулась с известным феноменом: герои, которых придумываешь ты, в определенный момент начинают действовать по собственной логике… Первые сто страниц романа один герой в моем писательском воображении представлялся священником, скрывающимся от властей. И вдруг оказалось, что он – никакой не священник, а беглый рецидивист. В перипетиях криминальной жизни я мало понимала, поэтому и боялась писать. Не окажись в этот момент «под рукой» Сергея, я бы постаралась заставить героя-уголовника сделаться снова гонимым священником. И это, как сейчас понимаю, привело бы к полному провалу сюжета, действие которого время происходило в 1950-е годы. Несколько вечеров просидели мы с Сергеем на кухне, он «консультировал» меня по теме… Так и взялась я развивать криминальную тему и новое напряжение сюжета сильно продвинуло роман дальше!
Личной жизни друг друга мы старались не касаться. Иногда наши разговоры направлялись и в нужное для Сергея русло. Рассказывала я ему про заповеди Божии, про церковные праздники, про мое понимание христианских понятий веры, надежды и любви, про человеческие страсти – зачитывала ему целые страницы творений Святых Отцов, про грех и как с ним бороться. Из уважения ли ко мне он внимательно все слушал или слова действительно ложились ему на душу, Бог весть. Но его немногословие мне нравилось.
