Несколько раз за вечер я наведывалась к ней в комнату: было темно и тихо. Уже ближе к ночи, заглянув в ее дверь, увидела, что Анна Вячеславна сидит на своем обычном месте за секретером под лампой, в белой косыночке: стало быть, молится о своих покойниках.
Только тут вспомнила я, что если завтра – день Святой Троицы, значит, сегодня была Троицкая родительская суббота. В те времена я только воцерковлялась и малодушно подумала, может, не ходить завтра в церковь – мало ли, что старушке в голову придет… И служба на Троицу длинная…
Но с утра все-таки заставила себя пойти на службу, хоть и с опозданием. Помолилась, чтобы Анна Вячеславна пришла в себя. Коленопреклоненные молитвы, когда почти час стоишь коленями на разложенной по церковному полу траве, не показались в этот раз очень длинными. Когда принесла домой освященные березовые ветки, в нашей коммуналке стало совсем празднично: запахло свежестью, рощей… Наконец, я села на кухне, словно на природе, за свой «утренний» – во второй половине дня кофе. Тянула время, потому что боялась идти в комнату к соседке. Не хотелось спугнуть хорошее свое настроение – редкую тогда гостью… Очень любила я совет одного французского режиссера: «Если барометр показывает ясно, не стучи по нему».
Так сидела я, морально готовясь пойти к Анне Вячеславне – а вдруг там уже хладный труп?
И вдруг Анна Вячеславна сама появилась на кухне. Вид у нее был, если сказать одним словом – блаженный. Розовенькая, какая-то легкая, симпатичная, веселая. Контраст со вчерашним был немыслимый, трудно даже поверить…
– Анна Вячеславна, сегодня Троица! Поздравляю вас с Троицей!
– Деточка… Троица? Да, это когда березки приносят.
– День рождения Церкви сегодня, знаете?
– А вы ее поздравили? – весело спросила соседка.
Я расхохоталась:
– В общем, да… А что случилось? Вы такая какая-то счастливая сегодня. Женя приходил?
– Женечка… не приходил. Он через неделю придет… Наташенька, вы вчера заходили ко мне в комнату? – осторожно спросила она.
– Заглядывала.
– А свет включали?
– Нет!
– Не включали? – почему-то не верила она. – А вы знаете… Я вчера была чем-то расстроена. Очень было нехорошо, очень… Не хотела даже молиться за моих дорогих покойников.
– Да какая уж тут молитва! – не удержалась я вставить колкость. – Только сядьте, пожалуйста, я вам кофе сварю. И что?
Она машинально присела на табуретку.
– Все-таки поднялась старушка, включила эту свою маленькую лампочку… и, знаете, Наташенька, так горько мне стало, одиноко как-то. Я даже не могла никого вспомнить. Сижу как старый пень. – С ее лица даже при этих словах не сходила блаженная улыбка.
