И что же вышло? Проклятия лишь насмешили мерзкую девку! Священник готовился к мученической кончине, к казни — а вышла обидная мистерия. И вот нынче — снова! Священник не собирался вовсе приходить на площадь, но парни Риспа приволокли его силком, да еще напялили мерзкое ожерелье из живых лягушек. И что же, оставалось принять это как казнь и сохранять твердость. Правда, трудно держаться с достоинством, когда тебя хватают и волокут…
Глоада с любопытством уставилась на попа сверху вниз. Тот молчал и только морщился, когда лягушки возились у него на груди.
— Ну? — каркнула болотница. — Долго мне жать? Эй, любезный, где твоя прыть? Вчера такой бодрый был! Давай, проклинай, я заждалась.
Священник молчал. Тогда один из державших его парней отвесил клирику подзатыльник.
— Дама ждет, — поощрил священника солдат. — Не кобенься, скажи, чего там у тебя.
— Не стану, — выдохнул клирик, старательно воротя лицо от живого ожерелья, — не буду потакать мерзостям.
— Скучный ты, — объявила Глоада. — А ну, погодите, я сейчас.
Принцесса отошла от окна, отшвырнула покрывало и стала рыться в груде доспехов и одежды, сваленной у кровати. Выдернула серое мешковатое платье — свой привычный наряд — и стала натягивать. Потом оглянулась на Кевгара, который по-прежнему лежал в кровати.
— Милый, а ты не собираешься выйти к людям? Если ты правитель, то хоть изредка должен показываться народу. Так полагается.
Кевгар глядел на неугомонную подругу и кривил рот — улыбался. Он вспоминал давешние слова Глоады о том, что пестро украшенные люди и твари должны быть ядовиты. Некромант думал о серых платьях Глоады. Теперь он, кажется, знал, почему она так неряшлива в одежде.
* * *
Болотница в одном платье, даже не обувшись, побежала на крыльцо. Когда она возникла в дверном проеме, толпа на площади дружно вздохнула и качнулась — горожане непроизвольно сделали шаг назад. Девушка подскочила к священнику и уставилась на него, тот бы и рад был отшатнуться, наверное, он бы даже побежал прочь, но его крепко держали воины в сером.
Глоада оглядела клирика с ног до головы.
— Ну? — хмуро осведомилась она. — Почему не проклинаешь? Может, скажешь, я не заслужила десятка-другого глупых слов? Отвечай!
Клирик шумно задышал и повертел шеей, от чего лягушки снова зашевелились. Отвернувшись, священник сипло прошептал:
— Да.
Большего он из себя не сумел выдавить.
— Отпустите его.
Серые отступили.
— Ну, так что «да»?
— Проклятий… заслуживаешь.
