Но Магараф вытягивался все длиннее и длиннее, и однажды во время представления разыгрался скандал.
Когда Магараф, как всегда, лихо выехал на сцену верхом на мохнатом пони, рыжий чуть подвыпивший верзила в ярко-сиреневом костюме, сидевший в первом ряду, зевнул и громко, на весь зал, сообщил своему соседу:
— У меня на ранчо таких лилипутов тридцать восемь человек, только этот, пожалуй, немножко повыше.
Легкий смешок пробежал по рядам.
— Чудак, — ответил ему сосед, — разве у твоих молодцов такие писклявые голоса, как у этого Магарафа? У него голос как у птенчика. Он поет, как девочка.
Конферансье, конечно, сделал вид, будто он не слышал этого разговора. Он вышел на авансцену и торжественно произнес:
— Сейчас Томазо Магараф исполнит песенку «Мамми, я боюсь».
Это был коронный номер Магарафа. Если закрыть глаза, казалось, что поет трехлетний ребенок. Томазо откашлялся и с ужасом почувствовал, что запел неокрепшим, но уже достаточно густым баритоном:
Мамми, моя мамми,
Я твой милый бэби,
Где ж ты, моя мамми,
Плачу и пою;
Бедный Бобби болен,
Бедный Бобби склонен
Видеть в каждой даме мамочку свою.
Громкий хохот и свист покрыли последние слова куплета. Недоеденные апельсины и банановые корки полетели на сцену. Пришлось дать занавес. И тогда Томазо Магарафа вызвал к себе в кабинет сам господин Сууке.
Владелец «Золотого павлина» был в черном сюртуке. Его широкополая шляпа чернела на письменном столе, как небольшой могильный холм. Всем своим обличием господин Сууке смахивал больше на баптистского проповедника, нежели на хозяина увеселительного заведения. В этом не было ничего удивительного. До того, как заняться мюзик-холлом, господин Сууке лет двадцать торговал словом божьим в качестве проповедника. От своей прежней профессии он сохранил чувство несколько брезгливого презрения к греховным мюзик-холлным делам. А из всех греховных мюзик-холлных дел он больше всего не любил тех, которые приносили убытки.
— Вы, кажется, позволяете себе расти? — произнес господин Сууке тоном, которым обычно уличают в краже.
Что мог на это ответить Магараф? Магараф молчал, виновато потупив глаза.
— Вам, надеюсь, знаком этот документ? — предъявил ему тогда господин Сууке контракт, на котором стояла подпись Магарафа.
Магараф и на этот раз промолчал.
— Тут все очень ясно зафиксировано, — сварливо продолжал господин Сууке и прочитал с расстановкой: — «…и Томазо Магараф, артист, ростом в девяносто три сантиметра, с другой стороны…» Разрешите полюбопытствовать, какой у вас сейчас рост?
