Сидевшая на диване мать потянулась за сигаретой.
— Тебе не стоило бы курить, — быстро сказала Кэрол. — Здесь и так нечем дышать.
Мать неохотно отложила пачку:
— Почему бы тебе не высказать все, что накипело, и уйти.
Именно за этим Кэрол и приехала, но сейчас не могла найти нужных слов.
— Ты хорошо выглядишь, Карли, — с печалью в голосе заметила мать. — Красивое платье. И ты такая загорелая. Ты куда-то ездила отдыхать?
— Это искусственный загар.
— Ну, все равно красиво. Ты была на вечеринке?
Кэрол кивнула:
— В честь моего дня рождения.
— Рано она закончилась.
— Еще не закончилась, я сбежала.
— Почему? — Нора слегка наклонила голову, как делала всегда, когда пыталась понять дочь. При всей их близости в прошлом они были очень разными.
Кэрол присела на краешек стула, сжала руки:
— Мне сорок.
— Глядя на тебя, в это трудно поверить.
Кэрол судорожно вздохнула.
— Понятия не имею, почему я здесь, — призналась она.
— Может быть, ты скучала по мне, — подсказала мать.
Всего несколько часов назад это предположение показалось бы Кэрол немыслимым, но сейчас, рядом с матерью, окруженная своим прошлым, она чувствовала нарастающую боль в сердце.
— Может быть.
— Ну, хоть что-то, — произнесла Нора, не скрывая удивления. Потом прищурилась, внимательно посмотрела на дочь: — Что он натворил?
— Кто?
— Твой муж. Блейк обидел тебя, не так ли?
Кэрол повертела обручальное кольцо:
— Не физически. Блейк никогда не ударил бы меня, как папа…
— Я не сказала, что он тебя ударил, — прервала ее Нора. — Я только сказала, что он тебя обидел.
— Я увидела его с женщиной. Что-то промелькнуло между ними. Она молодая и очень уверенная в себе.
— Они все такие.
— Она улыбнулась мне насмешливо и жалостливо, как будто наслаждаясь моим унижением. Это было отвратительно.
— Так он тебе изменяет?
— Нет. Возможно. Надеюсь, что нет… Я не знаю… — Оборвав жалкий лепет, Кэрол вскочила и беспокойно заметалась по маленькой комнате. — Мне не следовало приезжать сюда.
— Почему ты не обратилась к кому-нибудь из подруг?
— И пожаловалась бы, что Блейк мне изменяет? Это последнее, что я доверила бы чужим ушам.
— Никто не должен увидеть то, что ты не хочешь показывать, — цинично усмехнулась Нора. — Карли, ты не устала притворяться?
— Не называй меня так. Мое имя Кэрол.
— Не в этом доме. Для меня ты навсегда останешься Карли, и неважно, сколько стоит твое платье или сколько ты потратила на мелирование или маникюр. Под всем этим ты все еще та девочка, которая макала «Орео» в молоко, играла в «классики» на тротуаре и прибегала в мою кровать воскресным утром.
