- Вот, - пробормотала Джасмин, кидая Арозону на колени лист.
Не дожидаясь, пока он возьмёт его, она развернулась и поспешила обратно к себе. Арозон не стал её останавливать.
Проследив за ней глазами, я обернулся к другу. Он держал в руках рисунок и с улыбкой рассматривал его. Заметив мой любопытный взгляд, Арозон протянул мне листок, и я увидел изображение большого жёлтого подсолнуха на фоне голубого неба.
- Очень красиво, - вынес я вердикт.
- Я говорил, что для своих лет она рисует очень хорошо.
Минуту Арозон помолчал, но потом предложил:
- Пойдём, посмотришь остальные рисунки.
Он поднялся на ноги и, не дожидаясь меня, направился к коридору, ведущему к спальням.
- Постой! - остановил его я.
Арозон обернулся.
Я встал с дивана, всё ещё держа изображение подсолнуха.
- А это не слишком, - неуверенно начал я.
- Что - не слишком?
- Я думаю, не стоит идти к ней. Она же меня... боится.
Арозон широко улыбнулся и подошёл ко мне, обняв одной рукой за плечо.
- Уж не больше чем ты её. Хватит трястись. Она ребёнок, а не монстр. К тому же, уживаешься же ты с Латишей!
- Это другое...
Арозон покачал головой и подтолкнул меня вперёд. Мы вышли из гостиной в коридор, обитый тёмными деревянными панелями, и остановились около первой двери слева. Раньше, я знал, эта комната была гостевой.
- Джасмин. - Арозон постучался и открыл дверь.
- Да?
- Можно к тебе?
- Да.
Арозон открыл дверь шире, и мы оба вошли в некогда просто убранную комнату в зелёных тонах. Сейчас же спальня преобразилась. Повсюду лежали листы бумаги, некоторые изрисованные красками или карандашами, а некоторые до сих пор чистые. Баночки с водой и без, тюбики, бумажные полотенца занимали всё пространство небольшого стола из красного дерева около окна. Продолговатый комод служил хранилищем для кисточек. Они лежали на тёмной поверхности в ряд, как у хирурга лежат его инструменты перед операцией. Широкая кровать под балдахином была устлана рубашками Арозона, а книжный шкаф превратился в хранилище мелких предметов, таких как строгалка, ластик, палитра, линейка и подставка для ручки. С первого взгляда казалось, что в комнате страшный беспорядок, но присмотревшись, понял - каждая вещь лежала на нужном месте. Джасмин, которая по неведомой причине рисовала прямо на ковре, могла одинаково спокойно дотянуться и до чистого листа, и до карандаша, и до тюбика с красками. Она создала для себя почти образцовую мастерскую и знала, где именно находятся нужные ей инструменты. Это напомнило мне Арозона с его почти маниакальной любовью к приготовлению пищи. Он всегда помнил, в какой шкаф положил венчик, а в какой поварёшку, хотя со стороны могло показаться, что предметы из одного обихода должны висеть на одном крючке.
